— Куда, болван, куда-а-а! — задумчиво произнес офицер, глядя, как, петляя, улепетывает беглец, и в глазах у него промелькнуло любопытство.
— Господин капитан, может быть, подстрелить его в конце концов? — поинтересовался ефрейтор, у которого под носом на загорелом лице белела щеточка седых усов.
— Гоните его на проволоку, — отрезал капитан, — где и возьмем.
— Там же мины!
— Ну, значит, такова судьба, — пожал плечами капитан и ступил на поле.
Беглецу удалось миновать холм и скрыться за ним. Теперь он мчался по прямой так, что в ушах свистел ветер, и ни разу не оглянулся. Поджимали с флангов, но он не понял задумки преследователей и из последних сил пытался добежать до спасительного леса.
Он все же добежал, и не только потому что очень старался, а еще и потому что полицаи почти не стреляли, а если и стреляли, то почему-то в воздух, и уже не бежали, а просто шли, растянувшись дугой и посмеиваясь. Однако, не дойдя метров ста до леса, остановились и принялись кричать:
— Эй, дурень! Вертайся!
— Мины там… Мины!
— Едрить твою налево! — удивлялись они.
— Вот олух царя небесного?!
Беглеца ждало разочарование — выскочив на перепаханную полосу, он увидел перед собой проволочный забор под напряжением, а за ним еще один, пониже, тоже с проволокой и изоляторами. Казалось, что они даже гудят, как сто тысяч гнезд шершней.
— Неужели уйдет?… — задумчиво произнес ефрейтор, не веря самому себе, и вопросительно посмотрел на капитана.
Капитан пожевал губами, хотел высказаться насчет этих проклятых мин, а потом скомандовал:
— Ну так чего вы стоите?! Стреляйте! Стреляйте!
— Внимание! — крикнул ефрейтор, глядя направо и налево. — Огонь на поражение! Пли!
Как беглец это сделал, он и сам не понял. Если бы он задумался хоть на мгновение, у него бы ничего не вышло. Со стороны это выглядело так, словно он взлетел. На самом деле, он все же один раз коснулся самого нижнего изоляторы. Правда, и этого оказалось более чем достаточно. В следующее мгновение он уже находился по ту сторону первого забора, а затем второго, и скрылся в лесу.
— А ведь он наверняка побил олимпийский рекорд, — удивленно сказал капитан. — Десять метров! Даже арийцы на такое не способны!
— Так точно! — некстати отозвался ефрейтор. — Прошел два ограждения и два минных поля!
Капитан поморщился. Он не любил проигрывать. Надо было сразу его застрелить, подумал он.
— Ну так теперь уже ничего не поделаешь. Сходить за ним в Зону, что ли? Не может быть, чтобы он был славянином.
Беглец был так напуган, что бежал, а вернее, брел еще очень долго, переплыл две протоки, заросшие кувшинками и лилиями, миновал линию столбов с обвисшими проводами и только на твердой, сухой земле упал, и силы оставили его.
Если бы он был посмелее и вернулся к проволочному забору, то увидел бы, как полицаи во главе с эсесовцем погружались в ближайшую проплешину холма: в столб горячего воздуха шагнул офицер, за ним по одному — солдаты и полицаи, замыкал же строй ефрейтор. Напоследок ефрейтор внимательно посмотрел на темный лес и погрозил кулаком непонятно кому. Столб горячего воздуха пропал, отверстие само собой запечаталось, на месте его осталось лишь желтая, как на вулкане, поверхность.
— Эй, паря… — кто-то потряс его за плечо.
— А… — он слабо шевельнулся.
Человек обрадовался:
— Я думал, ты мертвяк, а ты живой.
— Живой… — повторил беглец и попытался сесть, но даже не смог разогнуться. Страшная боль сковала его, и он схватился за живот.
— Мертвяков здесь навалом, — сказал человек, — а из живых пока только я один.
— Больно… — простонал беглец, — больно…
— Где больно? — наклонился человек.
— В животе…
Тогда человек схватил беглеца за плечи и потащил в дом, который стоял на опушке под сенью леса.
— На-ка, паря, выпей, — сказал он, уложив беглеца на топчан.
Беглец с трудом сделал два глотка и провалился в беспамятство. Через некоторое время ему стало легче, он открыл глаза, вытянул ноги и с облегчением вздохнул.
— Ну что, отошел? — спросил круглолицый человек и представился: — Ты не бойся, я лесник.
— Я и не боюсь.
— Зовут меня Семеном Тимофеевичем.