Жора Мамыра поплелся к своему окну, ворча:
— Чуть что, так «марш!» «исполняй!» А когда надо выручить, то в первых рядах — грудью на амбразуру. Пионера нашли!
Вдруг «планшетник» уперся. Дальше его карты не хватило. Дальше была стена — абсолютно черная. И они не могли понять, то ли действительно следующей карты местности в «планшетнике» нет, то ли это стена, о которой никто никогда не слышал.
Жора уселся на чугунную батарею отопления, подложив доску, и с грустью стал думать о Юлечке. Конечно, Юлечка не шла ни в какое сравнение с его первой любовью, но от этой первой любви не было никакого толку. Любовь получилась однобокой, невзаимной, очень грустной, но Жора не мог ее забыть. Она все время жила в нем, что бы он ни делал, куда бы ни шел и о чем бы ни думал. Только вот с Юлей немного забылся, подумал Жора, привычно наблюдая за обстановкой на местности. Он знал, что лучше любимая с недостатками, чем нелюбимая с достоинствами, но, по молодости, еще не мог разобраться в собственных чувствах.
Калита повел группу вдоль черной стены, и им все чаще стали попадаться остатки разбитой техники. Вначале — легковушки, самосвалы, парочка автобусов, расстрелянных с особой жестокостью — прямо по окнам, потом они увидели командирский «хаммер» с антеннами, БТРы и БМП всевозможных марок — целую свалку, пощелканных, как орехи, перевернутых или вставших на дыбы, с беспомощно торчащими в небо стволами скорострельных пушек, с раскромсанными колесами и свернутыми в дугу гусеницами, пару гаубиц, не наших, иностранных, потом целую батарею пушек, вдавленных в асфальт и разбросанных по краям дороги, словно кто-то прорывался сквозь боевые позиции. И наконец — танки, сожженные, в окалине, с разорванными гусеницами, с пробитыми башнями: парочка «леопардов», десяток другой «абрамсов» и даже такой монстр, как «королевский тигр». А еще полусгоревший вертолет, от которого остался лишь хвост и винты, отброшенные взрывом на пустырь.
— Ми пятьдесят два, — определил Сергей Чачич. — Это уже не ерунда! Это серьезно!
Посреди дороги они увидели здоровенную авиабомбу с маркировкой USA, до половины ушедшую в грунт. Калита предпочел обойти ее стороной. Они добрались до элеватора. Дальше дороги не было. Дальше начиналась та самая абсолютно черная стена.
Двор был холмистый. Другие дома отстояли достаточно далеко на обратном его склоне, поэтому все атаки с этой стороны Жора считал маловероятными. Ну кто сюда полезет? — в сотый раз спрашивал он себя. Разве что какой-нибудь обкурившийся сталкер. Но даже такие так далеко в Зону или Дыру не забираются. Куда им до нас. Это только мы, сумасшедшие, таскаемся по мертвому городу, ищем вчерашний день.
— Что бы это значило? — спросил Дубасов.
— Если бы я знал, — пожал плечами Калита, и они продвинулись вдоль стены еще немного, как раз до железнодорожного вокзала.
Здесь они обнаружили разбитые составы: один грузовой, перевозивший технику, и пассажирский, набитый трупами под завязку.
Калита заглянул в первый же вагон и отпрянул:
— Груда костей…
— Такое ощущение, что охотились не за людьми, а именно за техникой, любой техникой, — высказал мнение Чачич.
— А мне кажется, что им было все равно, кого убивать, — сказал Дубасов и суеверно перекрестился.
— Кому «им»?
— Ну, не знаю, — испуганно огляделся Дубасов.
Он давно уже чувствовал, что их вояж в Дыру закончится плохо. Куоркис погиб. Журналиста сгубили. Слишком много смертей. А это плохо.
— Да-а-а… — почесал макушку Калита. — Лично я ничего не понял. Но придется идти туда и посмотреть, что там, за черной стеной. Что если там выход?
Вдруг какое-то движение привлекло внимание Жоры. Даже не движение, а словно на горизонте мелькнула тень, и Жора, у которого по спине пробежали мурашки, стал смотреть туда. Потом такая же тень мелькнула на горизонте справа, но уже ближе, и на этот раз он ощутил небольшое землетрясение. Жора уже готов был позвать Калиту, когда на третьем этаже противоположной пятиэтажки увидел человека, который так же внимательно изучал двор.
Жора очень медленно, чтобы не привлечь к себе внимания, поднес к глазам бинокль. Все самое плохое, философски подумал он, начинается с ерунды.
Человека в окне уже не было. Он, оглядываясь, бежал через двор. Оружия при нем Жора не заметил. Не было у него также ни рюкзака, ни обычного в таких случаях котелка. А ведь сталкер расстается с котелком только в самых крайних обстоятельствах. Человек просто все бросил. Ощущение ужаса, которое испытывал сталкер, передалось и Жоре, и он посмотрел в ту сторону, куда периодически оглядывался сталкер — на крышу пятиэтажки. Крыша как крыша — старая, прогнившая, без слухового окна. Внезапно она, эта крыша, которая простояла бы еще лет сто и рухнула бы только от старости, с треском просела, а пятиэтажка сложилась, как карточный домик. Клубы пыли стремительно заволокли двор.