А Майя-Стина наведывалась по-прежнему. Она была ласковая, улыбчивая, Аксель, и тот отмякал с ее приходом. Когда Фёркарлову Лисбет взял в жены вдовец с I материка, Майя-Стина вовсе перебралась жить на Гору.
Она помогала Йоханне и Акселю по хозяйству, а те относились к ней как к родной. Когда ей исполнилось четырнадцать, Йоханна отдала ее в услужение к новому пастору.
Но об этом речь впереди. Скоро, скоро уже доберемся мы до Майи-Стины, которая бредет по песку, то и дело запуская руку под шаль, за пазуху, чтобы потрогать украшение, которое ей оставила Элле.
Глава шестая
Элле и золотой шар
Ты бредешь далеко-далеко внизу и одновременно сидишь здесь, рядом со мною, и над головой у тебя покачивается золотой шар. Это по твоему настоянию я рассказываю. Рассказываю, сказываю, перечисляю события. Сперва одно, затем другое. Забегу ли вперед, вернусь ли назад — все едино…
Да нет, Майя-Стина, не может этого быть! Ведь вперед — быстрей, чем назад. Вперед — это ветер под крыльями, это свист юбок. Пробиваются на белый свет стебельки, протискиваются меж окровавленных бедер детские головенки. Вперед — это значит к свету, это значит, что нет ничего невозможного, как говаривал фогт. Но где она, граница между возможным и невозможным?
Увы, это нам известно. Она пролегает в каждом из нас. Это наша уверенность, которая прибывает с годами и с годами же убывает. Пробиваются стебельки, толкаются головенки — вперед, к свету, пока не начинают клониться к земле. Иссякают жизненные соки. Где она, былая гибкость? Никнут головы, никнут стебли. Увядают, сгнивают в прах, утучняют собою землю.
Иногда ты водила меня на кладбище. В желтой соломенной шляпе с коричневой тульей, в руках зеленая леечка, — настоящая Фея Подсолнечника, ты все кружила и кружила, будто никак не могла отыскать всех своих усопших. Кого ты искала? Чей след? И какой может быть след, если имя на камне стерлось, а могила сровнялась с землею. И воспоминания твои — не более чем осколки… Глаза, что смотрят в упор. Водяные брызги. Тусклый голос. Горячая как огонь рука.
Вот тут покоится Мариус. А здесь — Роза Яблоневый Цвет. Сквозь облака припекает солнце. Перед глазами у меня пляшут черные мушки, огненные мушки. Земля остановилась. Я не в силах пошевелиться. Я ничего не вижу.
Ты брызгаешь на меня из зеленой леечки. Берешь за руку, успокаиваешь. Мы собираемся домой, леечка ставится на место, за туевую изгородь, могилы забыты ради насущного, предстоящего. Что у нас на обед? А что мы будем делать потом? Расскажи мне сказку, пожалуйста!
Сказок ты знала множество. Про Госпожу Метелицу, что взбивает над землею свою перину, про Принца в медвежьей шкуре, про горного тролля, про сирых детей.
Идут они лесом, идут, и выходят к озеру, и видят замок. Заходят туда и превращаются в принцесс и принцев. Стоят в раззолоченных покоях и не могут нарадоваться,
А чему они не могут нарадоваться?
Тому, что обернулись теми, кем были прежде.
Значит, они застыли, растянув губы в вечной улыбке. Обернулись прошлым. Но ведь для нас с тобой Сказание — это вовсе не прошлое, и ты, Майя-Стина, это прекрасно знаешь. В нашем Сказании — не ходили, а ходят, и то, что произошло, — происходит. Только как же мне переделать прошлое на настоящее там, на Острове, для которого время сказок давно уже миновало?
Не стоит принимать все это близко к сердцу и задумываться над тем, чего так и так не дано понять, — ты это хочешь сказать, Майя-Стина?
…А впрочем, это даже забавно — проводить время вне времени, управляя временем по своему велению. Не улучить ли мне миг и не взглянуть ли на Элле и золотой шар?
Пожалуй, так я и сделаю.