Последним, мощным рывком лес высвободился и взмыл. Ветер подхватил его, закружил, понес сквозь плотную облачную завесу, сквозь волнистые кочующие облака. Порою в разрывах мелькала Земля. Мы поднимались ввысь до тех пор, пока не очутились в бледно-голубом необозримом пространстве.
Вот так мы улетели и вомчались в вечность. Нам встречаются и другие леса — мерно покачиваясь, плывут они, груженные зверьем и птицами. С нами разминулся корабль под белыми парусами. Старый автомобиль, вымытый до блеска, с распахнутыми дверцами, вырулил, замер на мгновенье и медленно перекувырнулся. А вон — голубой коврик с каймою из роз, он то раскатывается на лету, то скатывается.
Воздушная бездна бесцветна, а переливает радугой. Она сотворена из пустот и простирается в бесконечность. Но пустоты зыбятся и переплескивают одна в другую.
Навстречу нам движется диван из конского волоса, неспешно оборачивается вокруг своей оси и скрывается из виду. Вереницей проплывают ЭВМ с зеленым экраном, прялка, веретено, сани, слониха со слоненком. Хоботы покачиваются, уши полощутся. Слониха и слоненок ложатся на бок, неуклюже распялив ноги.
Под нами проплывает мозаичный пол, где выложено многократно отраженное Око. На самом краешке сидят, болтают ногами люди. А вон — скрипка, вертится, кружится, смычок отплясывает на струнах. Да тут целый оркестр: струнные, ударные, золотые горны и трубы. Они испускают протяжные звуки, но звуки эти мы ловим не слухом, — музыка звучит в нас самих.
Далеко-далеко внизу, мне кажется, я различаю Землю. Она в рубцах и складках, изрыта кратерами. Та ли это Земля, что возникла из первозданного хаоса? Или та, которую мы покинули, — опустелая, мертвая? Золотой шар не дает ответа. Он больше не отражает прошлое. Чистый, сияющий лик его обращен к грядущему.
Мы улетаем. Улетаем в неведомое. Как знать, может, мы где‑нибудь и осядем. И лес наш врастет корнями в новую почву. И мы опять обретем связь со временем.
Чему быть, того не минуешь.
Итак, я начинаю рассказ.