А сколько от слуг да лакеев наслушался он разговоров про барина! Впрочем, время-то было веселое, и где правда о богаче, въехавшем в историю на трех конях, и где вымысел или стократ увеличенная молва, – сказать трудно. Только слухи о проделках Демидова носились самые фантастические.
И не то важно, что дом его внутри изобиловал золотом и серебром, самородными камнями уральскими и таинственными камнями из далеких стран; не то дорого, что мебель из черного и розового дерева с тончайшей резьбой; не то, что полы устланы медвежьими и тигровыми шкурами, а с потолков свешиваются клетки с редкими птицами и по комнатам гуляют обезьяны. И не то даже, что из серебряных фонтанов вином бьет. Главнейшее, чем славился Демидов, – это его причуды, вызывавшие у челяди оторопь, а у графов и князей – слезные обиды и жалобы самой императрице.
Фрейлина Румянцева, как-то оказавшись в Москве, возымела надобность в пяти тысячах рублей. Не любивший сановных лиц Демидов насладился ее униженной просьбой, а потом велел написать расписку чрезвычайного содержания: мол, ежели через месяц она не отдаст деньги, то пусть все считают ее распутной женщиной. И что же? Гордая аристократка, как на грех, не смогла в срок вернуть деньги, а Прокопий Акинфович, будучи в Дворянском собрании и окружив себя молодежью, прочитал злополучную расписку.
В бытность в Москве австрийского императора Иосифа II было устроено парадное гулянье, все пришли в нарядных одеждах, а Демидов, притворясь больным, явился в простой шинели, с суковатой палкой в руке.
Никто не мог отплатить Демидову тем же или унизить вельможу (о, эти вельможи XVIII века, более никогда уже не являвшиеся на Руси!). Оттого что сила его была не просто в деньгах, а в деньгах огромных! На собственный счет он учредил Коммерческое училище, помогал Университету, а всего на разные богоугодные и общественные нужды пожертвовал более полутора миллионов рублей. Не жалел денег и на свои прихоти.
Миша видел в доме множество каких-то людей, приживалок, нищих, знакомых и незнакомых, похоже, что хозяин не знал их, не желал и замечать. Но лакеи – что за диво? Шуты какие-то. В красных ливреях, на носу очки, а на ногах… на одной ноге лапоть да онуча, на другой – туфля французская.
– Чего ты так вырядился? – спросил Миша одного.
– Барин велели.
– А зачем?
– Не «зачем», а «пуркуа» – так велено нам говорить. Заставляет учить по-хранцузски… Лучше б гумно чистить, чем это…
Потом Миша обратил внимание на очки:
– А это что, никак, худо глаза твои видят? Очки-то зачем нацепил?
– Это? – Лакей снял с одного уха дужку, очки заболтались возле шеи. – А леший его знает… барин велел. – И лакей, вжав голову в плечи, тоненько захохотал. – Тебя тоже станет учить.
Учить? Грамоте Миша уже умел. Французский язык? Вот было бы неплохо!
И в самом деле, к нему приставили «мусью». Вскоре, встречаясь с барином, Миша уже резво вскрикивал: «Бонжур, мусье!» – и замирал на носках.
– Грамоте умеешь? Умеешь. Рисовать будешь. А почерк у тебя чистый? Вот что: нынче напишешь бумагу, крупно, четкими буквами.
– Какую?
– А вот такую! Дочь моя, одна… прочих-то я выдал замуж за дельных людей, заводчиков, а эта… хочет дворянина. Так ты напиши: не желает ли кто из дворян взять мою дочь в жены. Понял?
Мишка еле сдержал смех, думал, барин шутит. Однако в тот же день ему был выдан текст, бумага хорошая, и к утру велено красиво написать.
– Молодец, Мишка! Знатно буквы рисуешь… Будет тебе учитель и по рисованию, только не у нас…
Барин доводил свои затеи до конца. Та бумага была повешена на ворота дома… В тот же день какой-то дворянин прочел оригинальное объявление, явился к хозяину и… был обвенчан с его дочерью. Жила она с ним если не вполне счастливо, то по мечте своей, а не есть ли это лучшее применение жизненных сил?
Прокопий Акинфович не подозревал, что, ублажая все свои желания, даже дикие, он сокращает себе жизнь. Так же, как и тогда, когда устраивает обильные раблезианские пиры, застолья. Впрочем, некоторые говаривали, что любимой пищей барина были обыкновенные капустные котлеты… Только не сохранилось про то никаких документов. Это лишь музейщики да архивисты стремятся всему найти документальное свидетельство, а предки наши передавали вести легко, из уст в уста.