…Бедная Аграфенушка! Чем мягче женский нрав, чем выше ее красота – тем, к сожалению, меньше она разбирается в мужчинах! На беду свою ныне увлеклась она молодым Рибопьером. Иностранец, интриган, в России получил русское имя Иван Степанович. Манеры у него изящные, держится ловко, модно, а как умеет молчать! Его так и прозвали: “Божество молчания”.
Приглашали его на интимные собрания в Эрмитаж. Государыня очаровалась молодым Дмитрием Мамоновым, и Рибопьер, похоже, стал посредником. О, эти альковные тайны!.. Безбородко называл его блестящим авантюристом, Левицкий писал его портрет. А сам он задумал жениться на… Грушеньке Бибиковой! Это ему было весьма выгодно…
Ах, государыня, ах, дамы-красавицы, как вы слабы! Аграфена Александровна потеряла голову из-за этого Рибопьера…
А тот не только ее – саму государыню обманул: обещал устроить интимное свидание с красавчиком Мамоновым, а сам женил его на своей сестре!.. И все так хитро рассчитал!..
Слышал я от придворных умников: зачем винить Екатерину в увлечениях – ведь она так утомляется всякий день, столько работает! Ей нужен отдых, и не только карты! Одно слово – фаворит, Орловы, Потемкин, Мамонов, Ланской – и кто еще впереди?!
“Божество молчания”, Рибопьер, я думаю, знает все про судьбу двух несчастных девочек. Одну засадили в крепость. Другая – быть может, в монастыре, этой русской тюрьме…
Ах, нет уж на свете генерала Бибикова, он бы не допустил таких нравов у трона! Да и дочь свою уберег бы от нового замужества… На меня она глядит, как на комнатную собачку…
Удастся ли мне продолжить свои мемуары – столько тайн в голове держится, даже страшно! Поляки мне были бы благодарны!..
Они большие мастера уколоть Россию, они готовы подготовить и самозванца, и самозванку.
Карл Радзивилл был внутри этого заговора, вероятно, он в числе тех, кто “придумал” принцессу, и даже стал женихом красотки. А держал себя с принцессой так, как ведут с принцессами. Они так искусно запутали молоденькую девицу, что она все выкладывала на допросе у Голицына…
О себе вот что она говорила: “Я помню только, что старая нянька уверяла меня в непростом происхождении. Она даже не знает, где я родилась – в Германии или в Черкесии… Какая мне от этого польза, зачем мне это?”
Принцесса могла свести с ума любого мужчину – так была приветлива, весела. Ее похождения в Европе – ах! Она была знакома и с Людовиком… Уж не влюбился ли в нее и сам Алексей Орлов-Чесменский?
Боже, как, должно быть, злило Екатерину ее упорство! Мне передавали, что на допросах она твердила: “Знайте, что до последнего часа я буду отстаивать свои права на корону”.
Но Орлов – верный рыцарь императрицы. Я переписывал его письмо к Ангальту. Он доносил: “Угодно было Вашему Императорскому Величеству доставить так называемую принцессу Елизабету, которая находилась в Рагузах. Я употребил все возможные силы и старания, счастливый случай позволил захватить злодейку… Доношу – яко верный раб Вашего Величества”».
В конце найденных разрозненных записок были и слова, которые писала сама Екатерина этой самозванке: «Вы навлекли на меня неприятности, Вы – мерзавка, которая взбаламутила Европу. Ваши ухищрения, якобы знание восьми языков, многочисленные любовники… Вы уронили меня в глазах моих родственников… (Уж не имел ли в виду граф Ангальт себя?) Коли Вы готовы отказаться от своего прошлого, если впредь Вы не станете упоминать имя Пугачева, Персии и прочих глупостей…»
«Ах, бедные секретари!
…И все-таки меня отправляют вместе с графом Ангальтом в Германию! Я не смогу узнать конец этой истории, но я увожу в своем сердце милое личико Аграфены Бибиковой».
На этом заканчивались разрозненные страницы секретаря графа Ангальта.
На смену черным дням – забавы, музы, карты, хороводы
Бунт Пугачева, самозванка Тараканова, лишившая всех покоя, война с турками, наводнение на Неве да еще эпидемия, разгулявшаяся по России, – было от чего Екатерине впасть в расстройство или хотя бы в меланхолию. Но не такова она – каждое утро вставала в шесть часов и уже знала, кого надо вызвать, какие указания дать, с кем говорить строго, с кем – ласково. А как только приходило известие о победе над турками, ее было не узнать!
Потемкин и Орлов ссорились, ревновали царицу, но (ого! как ловко пользовалась она этим) это только делало их сильнее. Орлову она дала имя Чесменский, а Потемкину – Таврический.