Теперь уже обе брови Гуцуева поползли вверх.
– Да ты так не удивляйся. На стекле отпечатки твоих пальцев. Я из милиции, сейчас приедет оперативная группа, мы ей тебя и сдадим. Хочешь?
Митька молчал.
– Ну, зачем тебе таблетки? – не выдержал Кузя. – Верни их мне, я положу в шкаф, и разойдемся по-хорошему. Все равно тебе от них никакого толка, они такие, знаешь, безвредные, наркотиков из них не сделаешь… Неужели тебе хочется вместо лагеря в милицию?
– Ничего вы не докажете, – покачал головой Митька. – Нет там на стекле никаких моих отпечатков. Даже, если б я его вытаскивал, голыми бы руками не стал, надел бы чего-нибудь. Вон, у вас там перчатки резиновые валяются.
Кузя посмотрел на тумбочку, куда указывал Гуцуев. Действительно, коробка с перчатками.
– Ничего, – обнадежил Каримов, – специалисты разберутся, в перчатках ты работал или нет. У тебя, кажется, и так с милицией проблемы. А тут дело серьезное: кража со взломом. Упекут как миленького.
Тимур вытащил мобильник и стал набирать номер. Митька ерзал на кушетке, но не сдавался.
– Тим, погоди, – попросил Кузя. – Дай мне с ним один на один поговорить.
Тимур пожал плечами, отпер дверь и вышел из кабинета. Митька метнулся было следом, но услышал, как ключ повернулся в замке, и снова уселся на свое место. Кузя Ярочкин подсел рядом.
– Слышь, Мить, я ведь знаю, что именно ты взял таблетки.
– Не я.
– Ты. Только ты смотри, захочешь потравить кого-нибудь – можешь и в тюрьму сесть.
– Ты же сказал, что таблетки безвредные, – хмыкнул мальчишка.
– Нет, не безвредные. Очень даже не безвредные. Если ты ими отравишь кого-нибудь, я же буду знать, что именно ты их украл, буду свидетелем, даже если меня тоже накажут. А если ты меня подставить решил, то тебе это не удастся. Я сейчас пойду в аптеку и куплю такие же упаковки, положу их в шкаф и стекло на место вставлю.
– А может, я эти таблетки сам сожру, – выдал Митька.
– Сам-то зачем? – удивился Кузя. – Жить что ли надоело?
– В лагерь ехать не хочу. Я ж не дурак, много не буду, почитаю, что там на бумажке написано, и съем столько, чтоб мне плохо стало, вот меня и не возьмут.
– Нет, Митя, ты дурак, – вздохнул Кузя. – В лагере же хорошо: речка, лес, игры всякие, походы. Здорово.
– Ты там был?
– Ну… Нет.
– Чего тогда говоришь? Там еще поганее, чем здесь!
– А разве тебе здесь плохо?
Митька повернул голову и сердито посмотрел на Кузю, проверяя, не шутит ли тот.
– А ты думаешь, блин, тут клево?! Прям счастья полные штаны! Сам-то, поди, у мамки с папкой живешь, а?
– У меня недавно умерла мать, – спокойно ответил Кузя. – Умерла недавно, только давным-давно она меня бросила. Я у приемной матери живу. Тимур вот мой названный брат, это его родная мама, а я сирота.
Они помолчали. Краем глаза Кузя видел, как из левого кармана Митька пару раз вытаскивал мятую сигаретную пачку. Вытаскивал и запихивал обратно.
– Мить, хочешь, я тебе помогу в лагерь не поехать, – неожиданно для себя самого предложил Ярочкин. – Хотя бы пока. Поживешь без этого лагеря тут недельку-другую. Хочешь?
– Хочу, – буркнул Митька. – А как?
– Сейчас ляжешь в изолятор, я скажу, что у тебя температура поднялась. Тамары Михайловны сегодня нет, я за нее. А после температуры тебя неделю точно на карантине продержат и в лагерь не пустят. Идет?
– Идет! – обрадовался мальчишка. – Ща, я тебе стекло назад запихаю.
Он подставил табурет, встал на него и схватил огромное стекло, которое Кузя даже передвинуть в одиночку не смог. Ярочкин зажмурился, когда Митька махом поднял стекло вверх на вытянутых руках, но ожидаемого звона не услышал, только тихий дребезг. Он приоткрыл один глаз: стекло красовалось на своем законном месте.
Кузя постучал в дверь, и Тимур открыл ее.
– Мить, ты бы ключ-то вернул, – попросил Ярочкин.
– Какой ключ?
– Ну тот, которым ты этот кабинет открывал.
– Я не ключом, я булавкой, – махнул рукой Митька и выскочил за дверь.
– Булавкой? – пробормотал Тимур Каримов, недоверчиво осматривая личину замка.
Через десять минут все три упаковки «Кларитина», две полные и одна начатая, лежали в шкафу, а Митька Гуцуев – в изоляторе.
Тимка снова уехал на свою милицейскую практику, а Кузю все не покидала тревожная мысль: очень уж быстро Митька сдался и переменил к нему свое отношение. Что-то тут не так…
Глава 18
Маше Рокотовой все-таки пришлось принимать отдел. Она сопротивлялась этому почти с самого первого дня своей работы в еженедельнике «Бизнес-Ярославль», но все – от главного редактора до фотографов и корректоров – понимали, что отделом экономики и финансов управляет именно она. Правда, последний год, после автомобильной аварии, Маша плохо себя чувствовала и подумывала совсем оставить журналистскую работу, да все не решалась. Но теперь формальный начальник ушел на городское телевидение, и все взоры опять обратились к ней. Главный нажал на Рокотову, как он один умел и мог себе позволить из-за многолетней и многотрудной дружбы. Она согласилась.