– Да что говорить? Я ничего не знаю.
– А кто ее нашел? – поинтересовался программист Сережа Федотов.
– Мальчишки детдомовские с рыбалки шли. Хорошо, что нашли, там редко кто ходит. Еще пару часов и не спасли бы.
– Думаете, спасут? – оживился Федотов.
Борис Борисович вздохнул и пожал плечами.
Круглова совсем было решилась выставить вздыхающую и шепчущуюся толпу из бухгалтерии, как за нее это сделала Света.
– Так, граждане, – сказала она, возникнув на пороге с новой пачкой документов для Лены. – Собрание окончено, прошу расходиться. Нам еще работать надо, а сегодня, я думаю, никого больше убивать не будут. Приходите завтра.
Народ нехотя потянулся в коридор.
– Юрий Иванович, – Жуков имел дурацкую, по мнению его коллег, манеру говорить так тихо, чтобы к его голосу прислушивались. Хотя бы к голосу, потому что к словам его не прислушивался уже никто. – Юрий Иванович, неужели вы теперь считаете позволительным опаздывать на заседания кафедры?
– Павел Федорович, – растерялся Сомов, – так ведь на Галину Петровну напали…
– И при чем здесь вы? Вы что ли напали?
Сомов совсем перепугался:
– Не я…
– Нет?
– Просто я последний, кто ее видел.
– Последний ее живой видел убийца. Вы, Юрий Иванович, доктор философских наук, на мое место метите…
– Я?!
– Метите-метите, – царственно махнул рукой Жуков. – А рассуждать логически не можете. Если вы утверждаете, что видели ее живой последним, следовательно, именно вы и есть убийца, потому что после встречи с убийцей она была уже мертва. Так?
Присутствующие на заседании бесстрастно смотрели на побледневшего Сомова, ожидая от него ответа. Доцент судорожно сглотнул.
– Нет, не так. После встречи с убийцей она осталась жива. Ее в больницу увезли.
Он повернулся и вышел, осторожно притворив за собой дверь. Лаборантка Ира, которая только что внесла фамилию Сомова в список присутствующих, взяла линейку и карандаш и аккуратно, как учил ее Павел Федорович, зачеркнула строчку.
Глава 5
Лариса чуть не рыдала в трубку.
– Маша! Помоги! У нас ребенка забирают!
– Которого?
Лариса Чумикова работала в детском доме воспитателем, поэтому вопрос был актуален: детей там было двести человек, из них в Ларисиной группе – пятнадцать.
– Да того же! Митьку Гуцуева!
– Опять Митьку? Куда забирают-то?
– В милицию! Маша, надо прессу поднимать…
– Тогда уж гортелеканал.
– Не знаю я! Давай кого-нибудь…
– Подожди, успокойся. Я сейчас приду.
Детский дом-интернат был в пяти минутах ходьбы от Машиного дома, и вскоре она уже входила в старый добротный корпус из красного кирпича. У подъезда стоял милицейский «УАЗик» с зарешеченным задним стеклом.
Внутри здание было поделено на «квартиры». В каждой – по четырнадцать-пятнадцать детей обоего пола возрастом от семи до семнадцати лет, два сменных дневных воспитателя и два ночных. Комната для игр и занятий, спальни, небольшая кухня, ванная и туалет.
Митька Гуцуев забаррикадировался в спальне.
– Митя! Мить, открой! Открой, Митя… – Лариса стучала в дверь, потом припадала к ней ухом, слушала и снова стучала. – Митя!
Участковый и еще один милиционер из районного отдела, его Маша тоже знала в лицо, были рядом с Ларисой, готовые в любой момент вмешаться.
В стороне стояли директор дома Елена Анатольевна и инспектор по делам несовершеннолетних. Рокотова направилась к ним.
– Господи! Что вы ребенка-то все мучаете? – нервничала Елена Анатольевна. – Оставьте под мою ответственность. Разбирайтесь, я глаз с него не спущу!
– Не могу я! – качала головой инспектор. – Вы же понимаете: на учете, побеги. Сколько? Четыре?
– Три!
– Ну три. Кражи, теперь еще покушение на убийство. Вы соображаете, о чем просите? Какая может быть ответственность! По нему тюрьма плачет.
– Ему тринадцать лет! Он ребенок еще! У него и так вся жизнь поломана, давайте еще посадим его…
– Надо будет – посадим.
– Не посадите, – вмешалась Рокотова. – Мал еще.
– А вы считаете – пусть на свободе ходит? – взвилась инспектор. – Пусть себе старушек мочит?
– Каких старушек-то?
– А вы, я забыла, кто?
– А я, напомню, журналист. Я про этого мальчика писала дважды, общалась с ним много. Вот не создалось у меня впечатления, что он способен на убийство. И вы, между прочим, тоже были такого мнения год назад, когда его после побега из Москвы забирали, – напомнила Маша.
Инспектор ничего не ответила и направилась к двери в спальню, за которой, как волчонок в норе, прятался тринадцатилетний мальчишка.
– Елена Анатольевна, что случилось?