А ведь родись Избрана мужчиной, лучшего князя нельзя было бы и выдумать. Девушка была умна, честолюбива, решительна, отважна и тверда духом. В шестнадцать лет княжну выдали замуж за одного из вятичских князей — князь Велебор пытался проложить с помощью этого союза пути на Юлгу[9], к богатейшим рынкам восточных стран. Но всего через год муж Избраны погиб в борьбе с соплеменниками, а юная вдова предпочла вернуться к собственным родичам. Как она уезжала с берегов Оки, охваченных войной, — это была отдельная песня...
Через семь лет юная вдова, как позволяет обычай, снова уравнялась в правах с девицами: с облегчением сбросив ненавистный темный платок, она, как прежде, блистала на девичьих гуляньях своей роскошной косой. В руку толщиной и длиной почти до колен, «как у вилы», светлая, почти как серебро, она лишь чуть-чуть отливала мягким золотистым блеском. Избрана поражала всех гостей, и даже за морем, благодаря болтливости купцов, шла слава о ее красоте, уме, истинно княжеском достоинстве. К ней не однажды сватались, двое князей из низовий Днепра нарочно для этого приезжали в Смоленск, но выходить замуж снова Избрана не хотела. Никто не знал, чего она дожидается, и бытовало мнение, что княжна собирается со временем сменить мать в храме Макоши и стать верховной жрицей племени — это и предписывалось обычаем для женщин ее происхождения.
И только теперь, видя на лице сестры отражение каких-то новых и весьма глубоких мыслей, Зимобор понял, что она мечтает о власти отнюдь не только над храмом. И поразился собственной слепоте и глупости.
— Мира теперь не ждите! — уверенно пророчил Секач, загребая ложкой из котла куски вареной рыбы. — Княгиня-то верно говорит: многие ее детей на княжении увидеть хотят! Княгиня-то Дубравка старого еще корня, от самого князя Белояра род ведет! Вот сами увидите, что вече закричит! Предложи им сейчас кого другого — смуты не миновать!
Воспитатель младшего княжича и впрямь был похож на старого кабана-секача: мощный, с выпирающими на груди и плечах мускулами, с маленькими глазками под низким лбом, и даже в выражении его лица было что-то дикое и свирепое. На груди он носил ожерелье из кабаньих клыков, зимой и летом не расставался с накидкой из кабаньей шкуры, и говорили, что он знает некие древние таинства, позволяющие удачливому охотнику забрать себе всю силу убитого зверя, благодаря чему Секач был незаменим в таких делах, где нужны сила, ярость и напор. Правда, говорили, что и умом он недалеко ушел от лесного кабана. Но Зимобор понимал, что если дело дойдет до прямого столкновения, то Секач будет опасен, как разъяренный вепрь.
— Вече еще не созывали, а ты уже кричишь! — с неудовольствием отвечал Секачу Достоян, один из десятников Зимоборовой ближней дружины. — Сам ты и есть первый смутьян! Будто мы не знаем, что ты хочешь теперь Буяра на княжение посадить и при нем воеводой стать! Кабы была на то воля богов, то княгиня Дубравка первым бы сына родила. А теперь Зимобор — старший, ему все и отойдет. И ты эти разговоры не заводи, не смущай дружину.
— А ты мне не указывай! — грубо отозвался Секач. — Я здесь тоже не холоп, свой голос имею. Кого хочу, того и закричу. А там увидим, что народ скажет!
— Сперва послушай, что дружина скажет! Законы разбирать — это тебе не волков за задние ноги да об деревья головой бить! Не твоего ума дело!
Зимобор не оборачивался к спорящим и делал вид, что не слышит их, хотя сидел совсем недалеко. Он понимал, что здесь требуется особая осторожность и каждый шаг, даже каждое слово необходимо выбирать и взвешивать. Секач, понятное дело, встанет на сторону Буяра. При таком князе у него не будет соперников — Секач сделается новым воеводой и, имея князя, приученного во всем его слушаться, будет безраздельно править днепровскими кривичами. А у него есть взрослый сын Красовит. Несомненно, Секач употребит все свое влияние, чтобы оттеснить род Твердичей от смоленского престола. И позволить ему это будет просто предательством по отношению к предкам, которые положили столько сил, чтобы укрепить права своих потомков на власть!
— Вот еще дождемся: как узнает Столпомир полотеский, что у нас старый князь умер, а нового нету, — вот и ждите гостей незваных! — говорили в дружине.
— А что, мир-то у него был с князем Велебором, а теперь его нету, а с новым князем у Столпомира никаких договоров нету! Так всегда бывает — как старые князья перемрут, так новые заново воевать начинают!
— Да разве мы воевать собираемся? — пытался осадить говорунов Судимир, другой Зимоборов десятник. — Не у них в Полотеске ведь князь меняется, а у нас! А мы разве воевать с полочанами хотим, а, Зимобор?
— А это еще посмотреть, кто князем будет! — крикнул Буяр еще прежде, чем Зимобор успел покачать головой. Младшего княжича оскорбило, что десятник обратился прямо к Зимобору, как будто он уже был провозглашен новым князем днепровских кривичей.
— Мы не хотим — они захотят, — с неудовольствием ответил Зимобор. Ему было неприятно сейчас думать о таких вещах, но что толку закрывать глаза на правду? — Как в последнем полотеском походе — когда у них старый князь умер, наши воевать начали, так у нас теперь князь умер — они воевать начнут.
— А вот бы нам их не дожидаться, самим первыми напасть, отхватить у них все волоки и Радегощ! Раз старого князя нету, а у нового с ними договора нету! — заметил Ранослав, сын Велеборова сотника, и подмигнул Зимобору. Он был знатного рода, неоднократно дававшего Смоленску воевод, и хорошо знал по опыту своей семьи, о чем говорит. — Старый-то князь ой хорошо тогда полочан приложил мордами в лужу, мне отец рассказывал! И дядька мой, Будислав Гориярич, чуть в самый Полотеск тогда со своей дружиной не ворвался, князь Столпомир едва-едва из-за моря успел войско привести! А не успел бы — теперь бы под нашей рукой все кривичи были!
— И хорошо, что ты, Зимобор, на их княжне тогда не женился! — подхватил Бровка.
— И были бы у нас все кривичские земли вместе, как Кривом завещано!
9
Юлга, или Юл-река, то есть «река пути», — древнебулгарское название Волги. Обычно в книгах о Древней Руси Волгу называют ее хазарским именем Итиль, но, во-первых, булгары жили ближе к кривичам, чем хазары, а во-вторых, слово «Юлга» подозрительно похоже на нынешнее «Волга».