– А ты что – боишься грозы?
– Да, да. Пальцы ее побелели от напряжения: «Мне кажется, я помню момент рождения… или это был кто-то другой… не помню. Не люблю я этого. Я…»
Вспышка молнии ослепила их, и Кельвин каким-то шестым чувством понял, что этот гром, и эти молнии вытягивают из нее последнее мужество, последнюю решимость – тело ее остается пустым, никому не нужным каркасом. От очередного удара грома она задрожала всем телом, из глаз исчезло все, кроме животного ужаса.
Она сквозь дрожь с трудом проговорила: «О, боже, опять!»
Совсем недалеко от дома ударила молния, в комнате тут же погас свет, и теперь ее освещал только призрачный свет камина. От нового удара грома они на время оглохли, она всем телом прильнула к Кельвину. Он мягко, но решительно отстранился и отошел в угол.
– Ничего не бойся, сиди спокойно, скоро все кончится, – властно сказал он.
Она посмотрела на него, как на доктора, на лице читалась паника, и в то же время надежда, она попыталась привести себя в порядок и успокоиться, но тут снова ударил гром, полыхнула молния и она в ужасе вжалась в кресло.
Стучащими зубами она прорыдала: «Это не просто гром, это что-то другое, я помню… я… сядь рядом со мной.»
Он не пошевелился, постарался поймать ее взгляд – но не смог – в глазах, кроме пропасти отчаяния, не было ничего.
Он спокойно сказал: «Не волнуйся, я рядом, просто мне нужно, чтобы ты сама с собой справилась.»
Григ выдержала еще два удара грома и две вспышки молнии, но потом из ее маленького тельца вырвался страшный крик: «Кельвин, ты здесь? Помоги мне!»
Он подошел к ней, она потянула его к себе и села ему на колени. При очередной вспышке молнии она впилась губами в его губы.
Непослушными губами она шептала: «Мне только это может помочь.»
Он чувствовал ее мятущееся тело в своих руках и прошептал в ответ: «Не бойся, милая, я с тобой.»
Она нашла его губы и неслышно выдохнула: «Унеси меня из этой комнаты.»
Кельвин поднял ее на руки и отнес в спальню. Предохранитель в сети перегорел, поэтому пришлось зажечь аккумуляторную лампу и поставить ее на ночной столик.
Она растянулась на постели, приникла к нему губами и руками, потом сорвала с себя платье и одними губами прошептала: «Милый, мой милый, дай мне твою любовь!»
Занавески были раздвинуты, но молнии больше не сверкали, про гром она забыла. Когда буря закончилась, она открыла глаза и неожиданно умиротворенным голосом сказала: «Ну вот, все прошло, и буря тоже.»
Она увидела в свете лампы, что он смотрит ей прямо в глаза, как будто видит в первый раз.
Она поняла, что он к чему-то прислушивается, но сама она ничего не слышала, только шум дождя за окном.
– Кельвин, что ты там слушаешь?
– Скрипку, там плачет скрипка за окном…
– Милый, какая скрипка, о чем ты говоришь?
Он ответил: «Все, кончилась музыка». Он сел на краю постели.
Григ, полностью умиротворенная, перевернулась на спину и вздохнула: «Дорогой, мне хочется остаться здесь на ночь и заснуть в твоих объятиях.» Губы ее расплылись в улыбке. – «Мне кажется, я бы сейчас отдала свою любовь всем людям на свете, чтобы все были счастливы.»
Он окатил ее холодным взглядом: «Так ты хочешь отдать свою любовь или взять ее?»
– Кельвин, мне бы без этого не выжить было в такую бурю.
– Все равно, было бы лучше, если бы ты справилась со всем сама.
– С чем справилась?
– Со всем, – ответил он и набросил на нее платье.
Она приподнялась на подушке и сказала: «Раздевайся, залезай в постель и мы…»
– Этим мы сможем сколь угодно заниматься, когда ты переедешь ко мне. Пойми, это надо сделать обязательно, и чем раньше, тем лучше.
– Да, я знаю. Можешь хоть завтра мне сказать, во сколько и где я должна быть, и я приду к тебе, и останусь навсегда. Она мягко улыбнулась. – Так ты не уедешь в Лондон утренним поездом?
– Нет, – он улыбнулся в ответ. – Ты же видишь, я не могу тебя оставить, пока здесь гремит гром и сверкают молнии. – Он говорил, не глядя на нее, как будто разговаривал сам с собой. – Я слишком хорошо знаю, что будет, стоит мне хоть ненадолго уехать.
Она поймала его руки и крепко в них вцепилась.
– Кельвин, пообещай, что ты никогда меня не бросишь, никогда?
– Не брошу, я буду всегда с тобой. А сейчас тебе пора домой.
Она встала и отвернула лампу к стене – в этом свете она выглядела еще восхитительнее. Увидев свое отражение в зеркале, она воскликнула: «Боже мой, настоящий призрак!»
Он ужаснулся этим словам, и, когда она повернулась и посмотрела на него, она ничего не увидела, он существовал только в зеркале. Внезапно все, что произошло в спальне, потеряло смысл – осталось только это отражение в зеркале.
Она молча собралась, пока он вызывал по телефону такси. Молча они доехали до ее дома и он попросил: «Подожди до завтра, я скажу тебе, где и когда нам надо быть, чтобы решить все наши вопросы». – Я буду ждать.
Она нежно его поцеловала на прощание и исчезла за кустами, обрамлявшими вход в дом.
Вернувшись домой, он забылся странным, тяжелым сном и проснулся через час в поту – ему приснился страшный сон. Он встретил в парке зеленоглазую кошку, а вокруг, он даже не понял как, возникла мелодия волшебной скрипки Адриана Мистраля и звучала она все громче и громче. Потом кошка вдруг превратилась в Григ, или это был Адриан Мистраль?
Он включил лампу и сел – все тело ныло, руки дрожали, на лбу выступил холодный пот.
«Боже мой», подумал он, «что же за всем этим стоит, за внешней оболочкой этой жизни?»
ГЛАВА 18
Ночная буря превратилась в обычный монотонный дождь, но Кельвин весь день не мог себе места найти. Несколько раз он хватался за телефон, собираясь звонить Григ, гонимый страхом за нее, но каждый раз брал себя в руки и возвращался к книге. Он закончил читать уже к вечеру, послушал немного шуршание дождя по крышам, взглянул в окно – увидел то, что видел всегда и едва не завыл от отчаяния, потом надел плащ, старую шляпу и пошел погулять под дождем.
Он прошел мимо парка Крэнборн – деревья уже сбросили последнюю листву и на углу улицы Рейлвей и Пэрейд услышал, что его кто-то окликнул – из дождя вышла Маргарет. Кельвин подошел к ней, она объяснила: «Стою автобуса жду, такси не могу поймать. Я ехала в отель Крэнборн, хотела выпить и тебе позвонить.» Выглядела она ужасно. «До нитки промокла», – пожаловалась она.
Кельвин вдруг подумал, что гораздо ближе гостиница «Босуэлл»: «А" может, пойдем в «Босуэлл», там выпьем и согреемся, а тем временем администратор вызовет тебе такси.»
Не успели они войти в гостиницу, его пронизал ужас, и ему пришлось заставить себя зайти в холл, ведь именно здесь он встречался с Григ, когда приехал из Крок Бэй. Маргарет сняла плащ – он тем временем обошел запущенную комнату, заглянул в давно остывший камин, потрогал безвкусные мраморные статуэтки на каминной полке.
Она закурила и в комнате установилась тишина. Официант внес напитки, Кельвин заказал еще два бокала. Когда за официантом закрылась дверь, он спросил: «Так что ты мне хотела сказать?»
– Я только что посадила Григ на поезд. – Она упрямо смотрела в пол, стараясь избегать его взгляда. «Ее увезли в Дорсет на неделю. Все, ее больше нет, она уже там.» Она наконец осмелилась поднять взгляд. «Поверь мне, я не виновата. Тетя Кристи сама приехала и забрала Григ. Видел бы ты, что у нас сегодня утром творилось.»
Она снова посмотрела на Кельвина и удивилась его спокойствию – он скорее размышлял о чем-то постороннем, как будто уже знал, что все так и произойдет, и голос его был спокойный и отстраненный.
– Когда я вспоминаю эту комнату, мне всегда приходит на ум то, что я здесь когда-то сказал: «Мне срочно надо уехать и выбросить ее из головы.» Он снова бережным взглядом ощупал комнату. «Странно, если бы не дождь, едва ли бы мы когда-нибудь сюда зашли.»
Маргарет как только могла мягко, сказала: «Кельвин, потерпи всего одну неделю. Я ее попросила тебе не звонить. Нам только по этому поводу сцен сегодня утром не хватало… А если бы она с тобой поговорила, я не уверена, что ее вообще бы удалось увезти.» Она затянулась сигаретой: «Я сама просила ее уехать.