-- Ва-банк!..
Молоденький прапорщик с чахоточным лицом и огненно-рыжий капитан окружили стол: по нему звеня покатились золотые.
...Бум... Непрерывно звучала, все надвигаясь, канонада: ...бум...бум...
И каждый раз словно невидимые, где-то летящие, ядра падали в гущу толпы, и по ней шли всплески. Новые волны мундиров, изорванных, пыльных, запачканных кровью, вливались в нутро сарая... точно с грозовых гор, где бушевал ураган, сюда скакали каскадами мутные ручьи, крутя обломки. В ужасе скачущие обрывки фраз и возгласов смешивались с гулом невидимой силы, бушевавшей за стенами сарая, -- с грохотом пальбы.
-- ...Бум... бум... капитан... папиросу... оторвало ногу... бум... бум... отступление!.. Бум... неужели... нет, нет... бежит... шестой полк... Что?.. Видел, видел... бум... бум... Прокля-тые-е... Главнокомандующий... командующий... уезжает... что?.. нет, нет, нет... это гибель... бум... бум... Ва-банк... двадцать тысяч!.. Пятая дивизия... что, что?.. Бум... я не позво-лю... подлецы-ы!
Где-то в углу раздался выстрел.
Заволновались, бросились туда, кого-то удерживали, кто-то звонко, нервно, истерически кричал.
-- Не хо-чу... больше... крови...
Совсем юного, безусого человека в мундире, покрытом пятнами засохшей крови, держали под руки, уводили прочь. Он был высок, страшно худ и казался раненным в грудь. Он вырывался, откидывался назад и безумно кричал перекошенным ртом:
-- Еще стакан... стакан... ха-хха-хха... крови! И больше не надо... не хо-чу-у!
Вырвал руки, дико отмахивался.
А где-то высоко, вверху, словно на стоверстных горах, сжавших эту гнилую лощину, все звучали размеренные, однотонные, хладнокровные удары:
...Бум... бум...
Карсаков не двигался.
Ему казалось, что ноги его лежат где-то под столом отдельно от туловища и отдыхают. От выпитой водки все вокруг еще кружилось у него перед глазами. Но мысли бежали с звенящей остротой и вспыхивали яркие картины. Он утратил власть над их ассоциацией, потому что воля его исчезла. Причудливые и страшные, как кошмар, они овладели его мозгом. Ярко, до боли, вставали перед ним залитые кровью равнины, багровые вспышки взрывов, кучи тел во рвах, в окопах, бегущие в панике массы, которые смеясь настигала шрапнель. Каждая имела свою цель... падала в кучи людей с искаженными ужасом лицами -- и трупы нагромождались, как ненужный хлам. Что жило, мыслило, пошло дымом по небу, потекло кровью по земле, стекая в трещины. Вот фонтан огня, крови, рук, голов, дыма и кусков одежды... брызги мозга!
-- Зачем?!.
Этот вопрос впервые предстал с острой ясностью перед его умом, по натуре склонным к простору мысли. Все, что он читал, над чем думал когда-то с холодным любопытством, в чем сомневался, во что верил, теперь предстало перед ним окрашенное горячею человеческою кровью под гул канонады.
...Бум... бум...
Рядом с мечтой о золотом веке благородного труда и победах свободной личности, эта нелепость кровавой распри людской казалась ему еще отвратительнее, преступнее и гнуснее. Между вечностью в прошлом и вечностью в будущем, на песчинке необъятной вселенной эти люди краткого мига жизни, вышедшие из тайн рождения на путь к тайнам смерти, перед лицом загадочной природы не объятия братские раскрывают друг другу, но наполнили мир воплями безумного раздора, сделав эту прекрасную жизнь земную вечным пиром насильников.
-- ...Почему? Почему?..
Горькие мысли жгли его мозг.
-- ...Человек, ставший трупом от осколка железа... о чем мечтал ты? Чего желал?.. Радостного труда на родимой ниве, -- земли несжатой гранями, счастливой воли, чтобы расти под ярким солнцем... поцелуев желал ты, блаженных поцелуев любви, волнений дружбы, золотых всходов хлеба, хоровых песен на вечерней заре.
...Бамм!.. Совсем вблизи прозвучал трескучий взрыв.
Карсаков очнулся, вскочил.
Что-то с грохотом рушилось, словно сотни досок ломались одна о другую. В сарае все металось, кружилось, словно не находя выхода, спотыкалось об опрокинутые стулья, роняло столы. Волны кителей и мундиров кипели и бились у широких дверей, бурно выливаясь в дымно-багровую улицу.
Чей-то молодой голос, надрываясь, кричал.
-- Отступле-е-ние!..
Что-то грохотало, гудело, стонало за стенами сарая, заставляя их вздрагивать.
-- ...Отступление!..
... Бум...
Где-то в железо впился снаряд, и с миллионом тресков разорвался. Люди бежали в панике. В дверях Карсаков обернулся и мельком увидал Барбосова.
Тот был один в пустоте сарая.
Он держал над столом горсть бумажек, как бы готовясь бросить их в последней ставке. Сарай дрожал, готовый рухнуть, но Барбосов не хотел уходить, и что-то безумно-скорбное было в его крике.
-- Ва-банк!..
...Бум... бум...
Дымное кольцо пожаров сжало горизонт.