— А объявление в Лисьей Правде с неба взялось, — вклинился я. — И промеж мастеров Золотого слухи про волков позорных не ходят.
— Вопрос «откуда узнал» почтенному в данной тяжбе не поднимается, Лимам Тольц, пока не докажешь, что нужно. Пока почтенный Потапыч складно ответил, и у меня других вопросов не возникло, — сообщил Хрым. — Однако, мастер Тольц заявляет, что придумка его, что мне невозможным не видится. Есть что ответить, почтенный?
— Есть, судья Хрым. Однако, поскольку чертежи — вещь тайная, хотел бы их только тебе показать.
— Ну, покажи, видом. Коль пойму — то ладно, а коль нет — потребны мастера будут.
Подошёл к судье, тот повглядывался в схемы аркубулюса и волка позорного, я старичку в нужных местах потыкал, сходство демонстрируя.
— Показанное видомом даже мне, в ресмесле не доке, являет очевидное: не придумка Тольца ликасулюс, а подделка аркубулюса. Но сие так, лишь в том разе, если чертежи тобой представленные верны, — сообщил мне судья.
— Тут изображён ликаспулюс, — тыкнул я в соответствующий чертёж. — Явить его Тольцу, пусть скажет что сие не то, что он делает. Коль скажет — соврёт, в том ручаюсь и сам попрошу мастерам дознание провести.
— Пусть будет так.
Тольц извивался и корчился, но подтвердил. И на этом первая часть закончилась: Хрым подумал и заявил:
— Судом Корифеевым запрещаю тебе, Тольц, сих аркубулюсов, ликасулюсами тобой названными, творить и продавать. Медвежье Товарищество их придумала, их и товар это, — выдал судья. — Однако, Михайло Потапыч, ты мастера Тольца в бесчестном воровстве обвинил. А сам… Товарищество твоё аркубулюсами более года торгует. В чём воровство-то, хоть приоритет Медвежьего Товарищества тут нарушен? Запрет мной сделан, траты на изготовление — наказанием Тольцу выйдут. А ущерба ты и Товарищество твоё не претерпели.
На последнем Тольц оживился, хоть и был нерадостным. Потому что ну ладно, приоритет за Медвежьим Товариществом, всё хорошо. Но воровства, с точки зрения Хрыма, нет: есть копирование.
— Аркубулюсы, судья Хрым, творятся не просто, а сложно. И повторить их сразу не выйдет, да и не полностью. А воровство Тольца в том, что он посылами и деньгами работника мастерской совратил, получив от него чертежи из Товарищества. Чуть лик с медвежьего на волчий переправил, да мыслил как свой товар торговать.
— Поклёп! — запищал Тольц, почувствовав что запахло жареным. — Я не…
— Тихо! — рявкнул Хрым. — А доказать слова свои сможешь, Потапыч?
— А тож, — оскалился я, начав выкладывать заверенные жрецом (а, косвенно, богами) показания Рябого.
Хрым в бумаги вчитывался, к печатям и оттиску мистическому причувствовался, убедился что всё так, как есть.
— Представил Михайло Потапыч доказательства, что не подражанием Тольц занимался, а воровством. Заверенные богом и жрецом доказательства, а значит, так и есть. Посему на Тольца, вора, накладывается вира…
— Судья Хрым, прошу наш интерес учесть! — дёрнулся Куква, пока Тольц впадал в расстройство и огорчался.
— Ах да, уважаемый Куква. Ну так обозначь свой интерес перед судом, а там будем судить, — ответил Хрым.
— Начну с того, что род Куква к зловредным и преступным деяниям сего Тольца касательства не имеет, о них не знал и не одобрял. А к почтенному Михайло Потапычу — благорасположен и прервал бы сие преступные деяния тотчас, как узнал бы о них, — заухал филин.
Ну, в принципе, почти верю. Правда, без суда сам факт «преступных деяний» чёрта с два бы признали, наверняка. Но что не сами Тольца натравили, и им он не докладывался о каждом чихе — это действительно имело место быть, согласно его же собственной бухгалтерии.
— Но, при этом, мастерская рекомого Тольцешки если не по ряду, то по укладу и совести является собственностью нашего рода. Будучи обмануты сладкими речами сего прохиндея, — тыкнул он пером… пальцем в Тольца, — Не слишком сведущие в делах представители нашего рода выделели ему ссуду на мастерскую, да и не только. Так что возмущения и претензии почтенного Михайло Потапыча род Куква понимает и поддерживает. Но просит судью исключить из своего решения мастерскую, станки и прочее. Поскольку это принадлежит Куква и хоть в малой мере возместит роду урон от прохиндея Тольцишки.
После чего филин предъявил судье, да и мне (по собственной инициативе, благо в ряде ничего секретного и не было, не чертежи), ряд о выделении средств мастеру Лауму Тольцу.