— Но справедливый, — гордо заключил я, топая одеваться.
Привёл себя в порядок и потопал в приёмный кабинет. Млад дураком не являлся, как и я: распоряжение гнать к чертям неуместных и неурочных посетителей он выполнял отлично. А раз позвал меня в явно интимный и занятый момент, то есть веская причина. Как минимум, посетитель достаточно лют, чтобы дворецкий с посылом к чёрту не справился. Ну, в любом случае: либо будет интересное и денежное дело, или околачивательные бивни, наконец-то, исполнят своё истинное предназначение.
С этими мыслями я впёрся в кабинет, плюхнулся на кресло и уставился на посетителя. Последний был владеющим, довольно специфичным, судя по ощущениям: от него отдавало чем-то инсектоидно-насекомым. Теоретически, ничего не мешало душонке какого-нибудь паучидзе отожраться до состояния тотемного духа. А на практике я про такое не читал и не слышал, даже натыкался на «типа научные» рассуждения, что паучидзе и прочие мухи просто не годятся для полноценных духов.
«Глупости», — проворчал топтыгин, посылая мне довольно криповый образ тотемного духа посетителя.
И, кажется, я понимаю, как этого… ну бибизьяна, скажем так, разгомосячило. Дело в том, что есть на Земле паукообразные обезьяны. Их так называют, насколько я помню, из-за чертовски длинных и цепких лап и хвоста, имеющих повышенную степень сгибаемости. Но тут передо мной был натуральный обезьяний паукокентавр: грудная клетка торчала из паучьего округлого брюха, наряду со вполне паучьими лапищами. Рыжеватая шерсть покрывала и паучьи лапы, и брюшко, как и обезьяний торс. И, вдобавок, эта пакость обладала двойным набором жевалок: мощные, с выраженными и торчащими клыками из выпяченной нижней челюсти зубищщи, наряду с двумя крепящимися к скулам серпообразными жвалами. И три глаза — третий, с длинными ресницами, но при этом фасетчатый, зыркал из затылка тотемного зверя.
Как получилось — понятно. Обезьян систематически поглощал паучидз, и, очевидно, интегрировал их особенности в собственное духовное тело, причём, судя по органичности сращивания — как бы не сознательно.
Но вот что от меня этому паучку понадобилось? Хотя не совсем паучку, скорее пауку или даже паучищу: владеющий был мало того, что достаточно силён, так ещё был под полсотни лет на вид, сухой, но при этом мускулистый и с очень таким, «значительным» лицом. Флёр значимости и власти, можно и так выразиться. Впрочем, флёр флёром, а околачивательный бивень — околачивательным бивнем. Так что оскалившись и помахав лапой, я выдал:
— Михайло Потапыч. Видом, поверенный и стряпчий, владелец Медвежьей Услуги. Что привело вас ко мне, уважаемый?
— Приветствую, почтенный. Я — Алларт Флесстер, товарищ главы пограничной стражи Золотой Волости, — озвучил он довольно рублеными, резкими фразами, с этаким «акцентом».
А я начал понимать некоторое напряжение в голосе Млада: очевидно, он столь толстую (физически тощую, но метафорически — огромную) задницу из прошлой службы знал. И в общем — действительно задница толста. Хотя тот же Серпент — потолще, прямо скажем. И жрёт мою водку в промышленных количествах своим змейским рылом. В общем, пугаться и благоговеть я не стал. А откинулся на спинку кресла, подняв вопросительно бровь.
— Привело меня к вам дело. Как к стряпчему, так и к поверенному. У Пограничной Стражи возникло… крючкотворное затруднение, — ровно выдал этот дядька.
Та-а-ак, а Лидари оперативно «сработали». Проверка Потапыча на «вшивость», точнее, на «враждебность делу корифееву». Правда, вопрос: только ли проверка, или реально есть нужда в юридической помощи? Вроде бы и глупость, но пограничная стража — не менты. Соответственно, определённая структура, с обязательствами перед рядом лиц, и без иммунитета перед тем же законом Корифейства. Нет, определённые «бонусы и исключения», безусловно, прописаны. Но «условки за изнасилование с убийством» стражникам в Корифестве не светит, все привилегии прямые и явные, а за «косяки» стража отвечает наравне, а то и пожёстче простых мещан.
Так что, может, и дело… а если не дело — околочу бивнем. Правда, с пояснением, за что околачиваю. И… на последней мысли я оскалился.
— Уже не принести ли извинения и не компенсировать ли отставному десятнику Младу Пшёному его изгнание из пограничной стражи, без пансиона и мзды за увечье? — скалясь уточнил я.
— Прошу меня простить, почтенный, но я не понимаю, о чём вы ведёте речь, — вопросительно поднял бровь чин.
Ну, мне не жалко, так что вкратце обрисовал расклад с моим дворецким.
— При этом, уважаемый Алларт, виновен «наполовину» в таком деле служивый быть не может. И либо его выгоняют с позором по суду, а то и направляют на каторгу. Либо выплачивают надлежащий пансион и компенсацию, — подытожил я.