— Только уточнить надо, почтенный. Вот, извольте взглянуть сюда, — выложил он пару свёрнутых тубусов и развернул на столе. — Вы же чертежи, что тот каналья изобразил, своими глазами видели?
— Угу, — правдиво ответил я.
Ну а что? Динька, если рассмотреть всякую метафизику, частично — я, частично — Потап. А я, в определённой мере… На этом я стал чувствовать некоторый вывих головного ума, грозящий перерасти в серьёзную травму, если я продолжу всё вот это обдумывать, так что забивать голову метафизикой я прекратил.
— Тогда скажите, Михайло Потапыч, а какие из этих двух?
Ну и сунул я мордас в эти каракули. Кстати, не чета тольцовым — у Готного не только схемы, но и штриховки, и вообще — красивости всякие. Может, и не слишком нужно (что не факт), но эстетически точно приятнее. И вселяет в сердце совладельца законную гордость таким замечательным совпадением.
А вот чертежи и вправду отличались: на первом был практически такой же аркубулюс, как и мой персональный прототип. Чуть упрощён, но в общем — такой. А вот второй — ГОРАЗДО более упрощённый, с меньшим количеством свобод и суставов, но, взамен, с большей заботой о седоке: система рессор и пружин, оберегающая филейную часть наездника была значительно более сложной и занимала больше места.
— Первая, — потыкал я лапой для наглядности. — А вторая — то что ты упростил, — проницательно догадался я, на что Рарин кивнул. — А, кстати, не слишком?
— Нет, Михайло Потапыч, в самый раз, — аж вскинул ладони Готный. — Ваш аркубулюс — почитайте, как живой зверь. То бишь скелет, то бишь…
— Я понял.
— Да. Мы с вами, если не запамятовали…
— Помню я, как упрощали. Но тут совсем просто, как гелик, хоть чуть сложнее, — потыкал я во второй чертёж.
— А более и не надо, Михайло Потапыч, — стал защищать «упрощение» мастер. — Ваш скакун, наделённый духом… Апопом? — скорее спросил, нежели отметил он.
— Нет, не им. Неважно, — отрезал я. — В общем у меня — не только ездовой зверь, но и хищник и помощник, мы с тобой об этом говорили. Но тут — конь, по сути, только с медвежьей мордой, — указал я на вторую схему.
— Так такие духи в аркубулюсов и идут, — сообщил мастер. — Морда и пасть — клацают, конечно. Но кони, лоси, олени — такие духи в аркубулюсов схемой и призываем. С хищниками сложно, да и носить на своей спине не будут.
— А лось будет?
— Так схема довор-ряд с духом заключает, соглашаются. Значит, будут. А если волка или медведя — так не пойдут они на такой ряд, как мне мыслится.
«Это как уговаривать», — ехидно прокомментировал высказывание Готного Потап. — «Но вообще — прав твой человечек», — признал он. — «И узнавай уже, что он там надумал про вора!» — проявил интерес любознательная мохнатая задница.
— Ясно, мастер. Годится и хорошо — тебе работы меньше, а нам дохода больше, — подытожил я «отход в сторону» от центральной линии беседы. — А теперь рассказывай, что ты понял.
— Подозревал, а после того как вы чертёж опознали — стал уверен, почтеннейший…
И рассказал Готный такую вещь, после которой я захотел этому придурку отвесить подзатыльник. Остановило меня только то, что «придурком» мастер был в данном, конкретном моменте. И вроде как, позеленев и лупая невинными глазами, обещал «исправиться и не допущать!» Ну и в незначительной степени то, что от моего подзатыльника Готному бы настал кирдык, а от ОЧЕНЬ лёгкого — сотрясение такой степени, что придурком он бы стал не частичным, а полным. Даже, возможно, круглым.
Итак, Товарищество в свете спроса на железных медведёв, производства морозилок и перспективы «на расширение» нанимало, в лице Готного, новых работников. Которые назывались «подмастерья», но таковыми могли быть: то есть набраться опыта и подзаработать, сказать «большое спасибо» и срулить своё дело создавать. Цеха с лютыми правилами в Золотом (а, вроде, в Зиманде) не было, видимо, из-за академического образования (ну, какого есть, но всё же) и собственно магии. Уходящий ученик повязывался клятвами богам, как и во время своей работы, ну а действовали эти клятвы до смерти мастера. Почему существовала вторая категория подмастерьев: желающие «продолжить дело» ждали кончины или отхода от дел — какие-то заморочки позволяли через жрецов мастера, ушедшего на покой, интерпретировать в клятве как «умершего» и бывшим подмастерьем именно «продолжить дело» и при жизни.
И третяя категория: просто трудяги, в силу не слишком бодрого ума, умеренных амбиций и обывательского характера пашущие от звонка до звонка, в мастера не стремящиеся. Клятвами тоже «повязывались», но статистически составляли большинство работников мастеров.
Так вот, этот недоумок в одном из цехов устроил «испытательный полигон» для претендующих на звания подмастерьев. «Недоумок» не потому, что проверял и смотрел как работают и что умеют — тут-то молодец. Просто клятву Готный брал ТОЛЬКО с подмастерья, и было это общепринятой традицией-устоем. Но вот в качестве «тестового задания» он нагружал соискателей… созданием аркубулюсов.
— А то заказов много, работников мало, почтеннейший, — закатывал глазки этот саботажник. — Я готовых аркубулюсов проверял с пристрастием, а старую схему давал — так она сложнее, и понять с ней? на что работник горазд — сподручнее.
— Коррроче. Ты вываливал на людей без клятвы секрет Товарищества. Чертежи, принцип производства и прочее. И сколько таких каналий ещё появится⁈
— Не гневайтесь, почтенный. Мыслю я — больше и не будет, поскольку только один за последние полгода до подмастерья не дотянул. Я всё же в работниках разбираюсь, и до мастерской допускаю тех, кто точно справится, непонятно только, как хорошо и сколь споро.
— Тут и одного хватит, чтоб его! — не поддавался я на неубедительные и необоснованные петиции «не гневаться». — Готный, какого нава ты этим соискателям не молоток или ещё какую-нибудь безделку для работы пихал, а аркубулюса⁈
— Так заказы, Михайло Потапыч. Много…
— Так. С этим понятно, — перестал гневаться я. — Но ты, Рарин, мне подкинул трудов, а Товариществу — неприятности. Признаёшь?
— Признаю, — понурился мастер.
— Штраф в пользу товарищества внести, со своих средств. Половину с месячного дохода.
— Всего? — не поверил ушам мастер.
— Будешь ликовать — нет, не всего, — оскалился я. — Мастер, я тебя воспитывать не собираюсь. Ты не только меня, но и себя своим поступком ограбил. Надеюсь — и вправду не повторится, — пояснил я свою позицию. — И всё, закончили на этом. Говори, кто тот прохиндей, который наши секреты разбазаривает. Найду его, пообщаюсь. Неудовольствие занесу в личное тело.
И выходило, что наш стукачок — некий Кмал Рябой. Одарённый из мещан, только что с отличием закончивший Академию. В которой, как я понял из контекста, было три направления: общеобразовательный, прикладной-мастеровитый, ну и боевой, куда ж без него.
Последний, кстати, выходил самым малочисленным — туда направлялись только сильные одарённые, вдобавок предпочтительно мужского пола. Прикладной — тут понятно. Работа с материалами, заклинаниями, схемами и вообще, как из какой-то хрени сделать условно-полезную хренотень, не сдохнув при этом и не прикончив окружающих непричастных.
Ну и общеобразовательный — для слабых одарённых, хотя и вояки, и работяги в нём отмечались. Помимо азов колдовства там давали какое-никакое образование, ну и разводили ложь и пропаганду, на тему «как замечательно живётся в корифействе усилиями Корифея и Лидари, ура!»
Так вот, эта Рябая морда, тридцати двух лет от роду, с отличием закончила ремесленное отделение. Возраст был хоть и не самым распространённым, но вполне нормальным: в Академию на «проверку духом» принимали с дюжины лет, и до времени, когда соискатель может на своих ходилках до неё дотелепаться. И вопрос «сроков обучения» — открытый. Как я понимаю, Академия именно учила, делала это хорошо, ну и аналогов как общеобразовательное учреждение не имела. Но повязывала вполне официальным долгом, немалыми деньгами. И чем больше учишься, тем больше должен, что логично. Ну, кроме совсем слабых и тупых — на таких «увеличивать долг» бессмысленно, всё равно не рассчитаются. Так что обычно одаренные учились максимально быстро, но достаточно для воплощения своих планов.