Выбрать главу

Спутники Бендера смотрели на него с уважением. Их приводила в восторг открывшаяся перед ними легкая жизнь.

-- Хорошо жить на свете! -- сказал Балаганов. - Вот мы едем, мы сыты. Может быть, нас ожидает счастье...

-- Вы в этом твердо уверены? -- спросил Остап. - Счастье ожидает нас на дороге? Может быть, еще машет крылышками от нетерпения? "Где, -- говорит оно, -- адмирал Балаганов? Почему его так долго нет? " Вы псих, Балаганов! Счастье никого не поджидает. Оно бродит по стране в длинных белых одеждах, распевая детскую песенку: "Ах, Америка -- это страна, там гуляют и пьют без закуски". Но эту наивную детку надо ловить, ей нужно поправиться, за ней нужно ухаживать. А у вас, Балаганов, с этой деткой романа не выйдет. Вы оборванец. Посмотрите, на кого вы похожи! Человек в вашем костюме никогда не добьется счастья. Да и вообще весь экипаж "Антилопы" экипирован отвратительно. Удивляюсь, как это нас еще принимают за участников автопробега!

Остап с сожалением оглядел своих спутников и продолжал:

-- Шляпа Паниковского меня решительно смущает. Вообще он одет с вызывающей роскошью. Этот драгоценный зуб, эти кальсонные тесемочки, эта волосатая грудь под галстуком... Проще надо одеваться, Паниковский! Вы -- почтенный старик. Вам нужны черный сюртук и касторовая шляпа. Балаганову подойдут клетчатая ковбойская рубаха и кожаные краги. И он сразу же приобретет вид студента, занимающегося физкультурой. А сейчас он похож на уволенного за пьянство матроса торгового флота, О нашем уважаемом водителе я не говорю. Тяжелые испытания, ниспосланные судьбой, помешали ему одеться сообразно званию. Неужели вы не видите, как подошли бы к его одухотворенному, слегка испачканному маслом лицу кожаный комбинезон и хромовый черный картуз? Да, детушки, вам надо экипироваться.

-- Денег нет, -- сказал Козлевич, оборачиваясь.

-- Шофер прав, - любезно ответил Остап, - денег действительно нет. Нет этих маленьких металлических кружочков, кои я так люблю. "Антилопа-Гну" скользнула с пригорка. Поля продолжали медленно вращаться по обе стороны машины. Большая рыжая сова сидела у самой дороги, склонив голову набок и глупо вытаращив желтые незрячие глаза. Встревоженная скрипом "Антилопы" птица выпустила крылья, вспарила над машиной и вскоре улетела по своим скучным совиным делам. Больше ничего заслуживающего внимания на дороге не произошло.

-- Смотрите! - закричал вдруг Балаганов. - Автомобиль!

Остап на всякий случай распорядился убрать плакат, увещевавший граждан ударить автопробегом по разгильдяйству. Покуда Паниковский выполнял приказ, "Антилопа" приблизилась к встречной машине.

Закрытый серый "кадилак", слегка накренившись, стоял у края дороги. Среднерусская природа, отражавшаяся в его толстых полированных стеклах, выглядела чище и красивее, чем была в действительности. Коленопреклоненный шофер снимал покрышку с переднего колеса. Над ним в ожидании томились три фигуры в песочных дорожных пальто.

-- Терпите бедствие? -- спросил Остап, вежливо приподнимая фуражку.

Шофер поднял напряженное лицо и, ничего не ответив, снова углубился в работу.

Антилоповцы вылезли из своего зеленого тарантаса. Козлевич несколько раз обошел кругом чудесную машину, завистливо вздыхая, присел на корточки рядом с шофером и вскоре завел с ним специальный разговор. Паниковский и Балаганов с детским любопытством разглядывали пассажиров, из которых двое имели весьма надменный заграничный вид. Третий, судя по одуряющему калошному запаху, исходившему от его резинотрестовского плаща, был соотечественник.

-- Терпите бедствие? -- повторил Остап, деликатно прикоснувшись к резиновому плечу соотечественника и в то же время устремив задумчивый взгляд на иностранцев.

Соотечественник раздраженно заговорил о лопнувшей шине, но его бормотание пролетело мимо ушей Остапа. На большой дороге, в ста тридцати километрах от ближайшего окружного центра, в самой середине Европейской России прогуливались у своего автомобиля два толстеньких заграничных цыпленка. Это взволновало великого комбинатора.

-- Скажите, -- перебил он, -- эти двое не из Рио-деЖанейро?

-- Нет, - ответил соотечественник, - они из Чикаго. А я-переводчик из "Интуриста".

-- Чего же они здесь делают, на распутье, в диком древнем поле, вдалеке от Москвы, от балета "Красный мак", от антикварных магазинов и знаменитой картины художника Репина "Иван Грозный убивает своего сына"? Не понимаю! Зачем вы их сюда завезли?

-- А ну их к черту! -- со скорбью сказал переводчик. Третий день уже носимся по деревням, как угорелые. Замучили меня совсем. Много я имел дела с иностранцами, но таких еще не видел, -- и он махнул рукой в сторону своих румяных спутников. -- Все туристы как туристы, бегают по Москве, покупают в кустарных магазинах деревянные братины. А эти двое отбились. Стали по деревням ездить.

-- Это похвально, -- сказал Остап. -- Широкие массы миллиардеров знакомятся с бытом новой, советской деревни.

Граждане города Чикаго важно наблюдали за починкой автомобиля. На них были серебристые шляпы, замороженные крахмальные воротнички и красные матовые башмаки.

Переводчик с негодованием посмотрел на Остапа и воскликнул:

-- Как же! Так им и нужна новая деревня! Деревенский самогон им нужен, а не деревня!

При слове "самогон", которое переводчик произнес с ударением, джентльмены беспокойно оглянулись и стали приближаться к разговаривающим.

-- Вот видите! - сказал переводчик. - Слова этого спокойно слышать не могут.

-- Да. Тут какая-то тайна, - сказал Остап, - или извращенные вкусы. Не понимаю, как можно любить самогон, когда в нашем отечестве имеется большой выбор благородных крепких напитков.

-- Все это гораздо проще, чем вам кажется, -- сказал переводчик. -- Они ищут рецепт приготовления хорошего самогона.

-- Ну, конечно! - закричал Остап. - Ведь у них "сухой закон". Все понятно... Достали рецепт?.. Ах, не достали? Ну, да. Вы бы еще на трех автомобилях приехали! Ясно, что вас принимают за начальство. Вы и не достанете рецепта, смею вас уверить. Переводчик стал жаловаться на иностранцев: