– Принцесса!
– Смотрите! Это принцесса Эмилия!
По большей части, шум толпы неразличим - мелодия приветствий и добрых пожеланий сливается в звуковую какофонию. Но один голос все же пробивается: детский визг, чистый и сладкий от удивления маленькой девочки.
– Мама! Мама! Она настоящая принцесса!
Я смотрю направо, вглядываясь в море лиц, пока не нахожу их. Там, у самого входа, маленькая девочка в поношенном платье стоит со своей мамой. Женщина не может быть намного старше меня, но ее лицо испещрено морщинами - отпечатками бедности и боли. Ее пальто выглядит потрепанным, слишком тонким для такой зимней погоды. На ее маленькой девочке даже нет шапочки; я вижу розовые кончики ее ушей, торчащие над двумя заплетенными светлыми косичками.
С одного взгляда понятно, что путь, по которому они идут, нелегкий. И все же в глазах матери, смотрящей на свою маленькую дочь, светится чистая любовь.
Что-то в них останавливает меня на месте, заставляет мои глаза заслезиться в прохладном утреннем воздухе. Неожиданно на меня нахлынул образ моей собственной матери - как она смеялась и превращала все в игру, когда нам отключали электричество, потому что она не могла оплатить счет за электричество.
Сегодня вечером мы разбиваем лагерь в гостиной, Эмми! Захвати свой фонарик. Давай, сделаем крепость из подушек...
У меня тысяча подобных воспоминаний. Она игриво била меня по подбородку, когда я жалела себя, потому что не могла ходить на уроки балета, как другие девочки в моем детском саду. Она отмахивалась от моих опасений, что она не принимает лекарства от астмы, потому что лекарства слишком дорогие. Ее быстрая улыбка, скрывающая стресс от очередного коллектора, постучавшего в нашу дверь. Ее пустая тарелка, когда она ставит передо мной полный обед.
Мое сердце болезненно сжалось.
Мама.
У нас никогда не было многого... но мы были друг у друга. И почему-то этого всегда было достаточно. Почему-то это было всем.
Оставайся смелым, чистым сердцем.
– Ваше Высочество? – спрашивает Симмс, озадаченный моей внезапной остановкой посреди улицы. – Вы в порядке...
Я даже не смотрю на него. Я напрягаю все силы, чтобы разобрать слова маленькой девочки, пока она качается на своих потертых туфельках.
– Мама, можно я тоже вырасту и стану принцессой?
Выражение лица матери немного падает. Ее рот открывается, предположительно для того, чтобы сообщить плохие новости.
Нет, не можешь, милая.
Прежде чем я успеваю остановить себя, я прихожу в движение - отклоняюсь от своего пути к подиуму и направляюсь к их месту на тротуаре. Позади меня Симмс издает звук бедствия, а Галиция шипит что-то неразборчивое, но я игнорирую их обоих, приближаясь к баррикадам.
Крики толпы становятся все оглушительнее, когда я останавливаюсь в нескольких футах от них, все выкрикивают мое имя, пытаются привлечь мое внимание, быстро фотографируют на свои телефоны и палки для селфи. Мой взгляд не отрывается от дуэта матери и дочери.
– Привет!
Глаза женщины стали широкими, как блюдца. Маленькая девочка смотрит на меня с благоговением. Я приседаю до ее уровня, чтобы наши глаза встретились через металлические прутья перегородки. Ей не больше четырех или пяти лет. На носу у нее пятнышко грязи.
– Как тебя зовут?
Девочка смотрит на мать в поисках одобрения, а затем шепчет:
– Энни.
– Привет, Энни. Я Эмилия. Приятно с тобой познакомиться. Откуда ты?
– Хоторн.
Мое сердце переворачивается, когда она упоминает маленький район в Васгаарде, где я выросла. Несколько месяцев назад она могла быть моей соседкой. Несколько лет назад она могла бы быть мной.
– Ты действительно принцесса? – Легкий дефект речи смягчает ее согласные, превращая «р» в «в». Пвинцесса.
Я киваю.
– Да.
– Ты живешь в замке?
– Да, живу.
– Как в сказке!
– О, да. Все как в сказке, – вру я.
– Когда я вырасту, я стану принцессой, как ты! – с гордостью заявляет Энни. – Да, мама?
Ее мать краснеет.
– Простите, она не понимает...
Я качаю головой, искренне улыбаясь впервые с тех пор, как мои глаза открылись.
– Знаешь что, Энни? Я тоже выросла в Хоторне.
Ее брови взлетают вверх.
– Пвавда?
– Правда. И если я могу быть принцессой, то и ты можешь. – Потянувшись вверх, я снимаю маленькую диадему со своей головы. Она ярко сверкает при дневном свете. Не задумываясь, я протягиваю руку через решетку и надеваю ее на светлые волосы Энни.
Я слышу вздохи окружающих зрителей - волна шока прорывается, как сильный прилив. Маленькая девочка смотрит на меня с полным обожанием.
– Вот так, – пробормотала я, поправляя изящный головной убор и подмигивая. – Прекрасно.
Энни тянется вверх, чтобы потрогать диадему, ее губы растягиваются в огромной улыбке. У нее не хватает переднего зуба.
– Теперь я похожа на принцессу?
– Безусловно.
Она улыбается еще шире.
– Могу я открыть тебе секрет, Энни?
– Ага!
Я наклоняюсь так, чтобы только она могла слышать мои слова.
– В этой диадеме есть магия. Она делает того, кто ее носит, достаточно смелым, чтобы следовать за своей мечтой. Поэтому, когда ты будешь чувствовать страх или неуверенность, я хочу, чтобы ты надела ее. И я хочу, чтобы ты помнила, что ты смелая девочка, которая может стать тем, кем захочет, когда вырастет. Хорошо? – Я немного отстраняюсь, чтобы заглянуть в ее светло-карие глаза. – Ты можешь сделать все, что захочешь, Энни. Ты просто должна быть храброй. Понимаешь?
Она широко раскрывает глаза от удивления.
– Да, принцесса Эмивия.
Когда я поднимаюсь и встречаюсь взглядом с ее матерью, она выглядит почти испуганной.
– Ваше Высочество - мы не можем принять...
Я отмахиваюсь от ее слов.
– Конечно, можете. Кроме того, в любом случае, ей это идет больше.
Улыбнувшись напоследок Энни, я поворачиваюсь и иду обратно на середину улицы. Брови Галиции поднялись к линии волос. С периферии я вижу, как сжалось выражение лица Симмса. Я уверена, что позже он будет упрекать меня за то, что я отдала бесценное украшение, но мне, честно говоря, все равно.
Это стоило того, чтобы сделать день этой маленькой девочки немного ярче. Это стоило того, чтобы подарить ей немного волшебства. А в хранилище Ланкастеров достаточно драгоценностей, чтобы хватило на всю жизнь. Нескольких жизней. Одна маленькая диадема не будет упущена.
Когда я прохожу оставшееся расстояние по лестнице к подиуму, толпа вновь воодушевляется. Они кричат так громко, что я боюсь, что в итоге потеряю слух раньше времени, их отдельные призывы сливаются в сплошной шум. Даже после того, как я пожимаю руку министру по делам ветеранов и подхожу к микрофону, они продолжают аплодировать, пока Симмс жестом не призывает к тишине. Взглянув на меня, он бросает строгий взгляд, который ясно передает его приказ.