Его фужер с шампанским ударяется о помост за секунду до него, разлетаясь на тысячу острых, как бритва, осколков вокруг моих ног. Осколки впиваются в мою кожу, когда я падаю на помост и карабкаюсь в его сторону. Они пронзают мои руки, пробивают толстые тюлевые юбки моего бального платья, как шрапнель после взрыва.
Я не обращаю внимания на кровь; эта боль не имеет большого значения по сравнению с болью в сердце, когда я наблюдаю, как яд оказывает своё смертельное действие на нервную систему Лайнуса.
Вокруг меня в комнате царит суматоха. Звуки атакуют мои чувства, но они кажутся тусклыми и далекими. Далеко от моего места на платформе. Крики ужаса пронзают воздух, ноги на высоких каблуках шаркают по блестящему мраморному полу, придворные прячутся в укрытия и взывают к богам, которым они притворяются, что поклоняются.
Я не бегу.
Я не молюсь.
Я не отворачиваюсь от лица отца.
Я смотрю на него, пока его глаза не стекленеют, и крик нарастает в моём горле, пока я больше не могу его сдерживать.
– ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ НАМ!
Но помочь некому.
Ничего нельзя сделать.
Потому что... его больше нет.
Король.
Умер.
Так и не дождавшись возможности править.
Мой отец.
Умер.
Я так и не успела узнать его по-настоящему.
Мой взгляд переместился с розоватой пены в уголках его рта, чтобы задержаться на глубоких резаных ранах на моих ладонях. Я смотрю на кровь на своих руках, пока не могу больше выносить это зрелище. Моя голова откидывается назад, губы раздвигаются, и я выплескиваю свою боль на весь мир.
Я кричу, пока не пересохнет горло, кричу, пока не иссякнет звук, кричу, пока...
– ЭМИЛИЯ!
Кто-то трясёт меня.
– Эмилия! Эмилия, проснись. Ты спишь.
Крик застревает в моём горле и превращается в рыдание, пока мой разум прокручивает образ за образом, всё ещё бурлящие на поверхности моего подсознания.
Лайнус... яд... вся эта кровь...
– Эй. Дыши. – Две большие руки прижимаются к голой, блестящей от пота коже моих бицепсов, достаточно сильно, чтобы я полностью проснулась. – Просто дыши, Эмилия.
Я дышу так быстро, что у меня кружится голова. Даже после того, как я вынырнула из сна, дезориентация задерживается в моём мозгу, как дымка. Мысли крутятся вяло, густые, как сироп.
– Это... это... шампанское, - задыхаюсь я, всё ещё находясь в состоянии гипервентиляции. – Это было... это было...
– Послушай меня - ты в безопасности. Ты в порядке. Ты в своей постели. Никто не может добраться до тебя, Эмилия. Ты слышишь меня? Никто больше не причинит тебе вреда.
Голос хрипловатый, но такой знакомый. Я сосредотачиваюсь на его глубоком тембре, и он мгновенно успокаивает меня, предлагая безопасное убежище от сильного ужаса моего собственного разума. Когда его руки снова сжимаются, мне удается приоткрыть веки и сфокусироваться на нём. Как только я это делаю, я оказываюсь в ловушке голубого взгляда тракторного луча.
Мой желудок подпрыгивает.
– Ещё один кошмар, – негромко пробормотал Картер, глядя на меня в темноту. Он так близко, что я могу различить крошечный шрам, рассекающий его бровь; полосы более глубокого синего цвета, окаймляющие каждую из его радужек, слабую щетину, оттеняющую его челюсть в столь поздний час. Его волосы взъерошены, грудь обнажена, как будто он вскочил с постели после резкого пробуждения.
Должно быть, он услышал мой крик через стену.
Опять.
Прошёл месяц с ночи коронации, когда бокал шампанского с ядом чуть не убил моего отца. Настолько чуть, что я была уверена, что он мёртв, пока королевская гвардия везла его в ближайшую больницу. Я была уверен, что мне придется оплакивать потерю ещё одного родителя... только на этот раз у меня будет корона на голове и страна, которой я буду править.
Поговорим о многозадачности.
Каждый день я благодарю свои счастливые звёзды за то, что врачи смогли обратить вспять паралитическое действие яда. Как бы это ни казалось невозможным, Лайнус жив. Слабее и хрупче, чем раньше, конечно... но чудесным образом, без сомнений, жив.
Только бы моё подсознание запомнило этот маленький факт. Как только мои глаза закрываются ночью, я снова оказываюсь на коронационном помосте: кровь стынет в ладонях, стекло режет моё великолепное бальное платье, хаос разражается, когда король падает на землю.
– Ты в порядке, – снова уверяет Картер. – Это был просто сон.
Просто сон.
Просто сон.
Просто сон.
Всего лишь... четыре долгих недели бодрствования, обливаясь потом и крича. Я думала, что всё наладится, когда пройдет достаточно времени, когда Лайнуса выпишут из больницы и всё вернётся в норму в замке, но этого не произошло. Если уж на то пошло, сейчас всё ещё хуже, чем когда-либо.
Достаточно плохо, чтобы человек, который абсолютно ненавидит меня, прибежал на помощь...
Когда моё дыхание замедляется, а сознание возвращается, я слишком хорошо понимаю присутствие Картера рядом со мной на кровати. Большие мозолистые руки, обхватившие мои бицепсы. Узкое пространство, разделяющее наши лица в темноте. Запах его кожи - мыла, бурбона и специй - действует на меня как наркотик.
Я резко вдыхаю.
Мы были ближе всего друг к другу за последние недели. С той ужасной, чудесной ночи в оранжерее, когда мы переступили невыразимую черту. С тех пор, как мы...
Нет.
Я не позволяю себе думать о том, что мы сделали, о том, что мы сказали. И я определенно не позволяю себе думать о том, что мы оставили невысказанным. Если бы я это сделала, я бы сошла с ума. Ни к чему хорошему не приводит жажда того, чего больше никогда не будет.
– Прости, – шепчу я, голос трещит. – Я не хотела тебя будить.
Он молчит мгновение, просто смотрит на меня. Я чувствую каждый штрих его взгляда на своей коже, как физическую ласку, и, Боже правый, потребность прислониться к его груди, впитать его тепло настолько сильна, что я едва не выгибаюсь под его давлением.
Возьми меня на руки и собери мою разорванную душу воедино, - умоляю я. Даже если это лишь на мгновение.
Словно услышав эту мольбу вслух, Картер впивается кончиками пальцев в мои руки. В его хватке чувствуется жестокость; я не уверена, хочет ли он встряхнуть меня или прижать к своей груди. Чёрт, я сомневаюсь, что даже он знает наверняка. Он смотрит на меня так, будто я наполовину яд, наполовину лекарство. Равные части спасения и опустошения.