Обычно я не езжу в это время суток, но мне отчаянно нужно было очистить голову после чаепития сегодня днем.
Хлоя была права в одном: женщины в этой комнате действительно принимают все решения за своих мужей. Я никогда не испытывала ничего подобного в своей жизни. Как разговор переходил от последних сплетен - Вы слышали, что барона Левинсона застали в довольно компрометирующей позе с новой няней? - к политике - Каковы геополитические последствия недавнего стремления Европы к использованию возобновляемых источников энергии для ценности природных ресурсов Германии? - была поистине незабываемой.
Более часа они обсуждали все - от торговли, тарифов до благотворительных организаций, которые они будут спонсировать в этот праздничный сезон. Я сидела и слушала в состоянии, которое я могу описать только как благоговение.
Но благоговение вскоре перешло в возмущение.
Не от моего имени - от их. От имени всех женщин в этой стране. Ведь совершенно очевидно, что не так уж глубоко под идеально уложенными волосами и сверкающими драгоценностями, скрыты одни из самых острых умов в Германии. И никто никогда об этом не узнает из-за архаичного закона, запрещающего женщинам заседать в парламенте.
Какая чертова трата времени.
Чем дольше я слушала, тем больше негодовала. Как возможно, что Германия - якобы прогрессивная страна, страна первого мира, жемчужина Европы - отстранила половину своего населения от принятия политических решений? Как может быть, что страна, которую я так дорого люблю, не любит меня в ответ только потому, что у меня есть яичники? И, Боже правый, почему эти женщины не протестуют на улицах, требуя равного представительства в правительстве?
Я настолько потерялась в темной спирали собственных мыслей, что Хлое пришлось несколько раз подталкивать меня локтем, когда разговор поворачивал в мою сторону. Что, к моему большому неудовольствию, случалось довольно часто, когда несколько разных женщин пытались заложить своих холостых сыновей будущей королеве Германии.
Оливер только что вернулся с семестра в Оксфорде! Он будет рад познакомиться с вами.
Чарльз - капитан своей команды по гребле. Он пригласит вас на реку Нель, как только погода улучшится!
У Филиппа есть места в ложе в опере. Он просто обязан сводить вас на представление!
Очевидно, официально объявлено, что я принимаю женихов, а это значит, что скоро у ворот начнет появляться парад подходящих молодых людей, отчаянно желающих моей руки - или, точнее, отчаянно желающих получить свою собственную корону.
Мои каблуки вдавливаются в бока Джинджер, ускоряя темп. Эта поездка вполне может стать моим последним моментом свободы.
Свободы.
Что за шутка.
Это не свобода. Всего лишь иллюзия свободы.
Я же не могу покинуть территорию. И я не совсем одна, даже сейчас. Возможно, я больше не слышу своих охранников, но я уверена, что Галиция и Риггс где-то позади меня - следуют на почтительном расстоянии на паре черных лошадей.
Я крепче сжимаю поводья, подстегивая Джинджер, чтобы та быстрее шла по тропе, словно я могу их обогнать. Угасающий свет слабо пробивается сквозь заснеженные вершины навеса над головой. Я знаю, что должна повернуть назад, пока не стемнело, но я еще не готова вернуться в заточение замка.
Завтра все начнется сначала.
Прихорашивание. Фальшивые улыбки.
Публичные выступления и принудительные обязанности принцессы.
Когда лес сгустился, я натянула поводья, замедлив Джинджер до неохотной ходьбы. Она тихонько поскуливает, ее дыхание клубится в холодном воздухе, как туман. Повернув за очередным поворотом, она несет нас через последнюю полосу деревьев на поляну.
Я щурюсь от внезапного перехода от снежного полога леса к пасмурному вечернему небу. Солнце опустилось ниже, окрашивая облака в оранжевый цвет, пока оно спускается к возвышающимся на западе горам. Замок вдали выглядит как что-то из сказки: силуэт дремлющего великана, бледные камни сверкают, шпили и балюстрады преломляют тысячи лучей маслянистого света.
Как только мы оставляем позади узкую тропу, я чувствую, как мышцы Джинджер напрягаются подо мной, готовые к бегу. Я смотрю на большое пространство замерзшего поля, отделяющее нас от дверей замка, и крепче сжимаю поводья в руках в перчатках.
– Хорошо, девочка, – шепчу я, наклоняясь вперед в седле. – Давай рванем!
Я едва успеваю подтолкнуть ее каблуками, как она приходит в движение, ее мощные копыта вздымают снежную землю с каждым шагом. Воздух врывается мне в лицо, холоднее льда, заполняя мои легкие. Небо вокруг нас превращается в цветное пятно.
Я знаю, что мне следует сбавить темп, что Ганс, скорее всего, не одобрил бы эту дикую, недисциплинированную скачку, когда я едва освоила ровный галоп, но я не могу заставить себя оттащить Джинджер назад. Я чувствую восторг в каждом ударе ее копыт.
Ей это нужно так же, как и мне.
Мы мчимся галопом по полю, не обращая внимания на окружающий мир. Лента вырывается из моих волос. Я чувствую, как мои локоны развеваются позади меня, как флаг, и превращаются в спутанный коричневый занавес. Ветер щиплет мои глаза до слез, но даже слезы не могут остановить ликующую улыбку, расплывающуюся по моему лицу.
Вот она, свобода, вот какова на вкус.
– Быстрее, девочка! – Смех вырывается из моего горла. – Быстрее!
Я издаю вопль чистой радости, когда мы летим к замку. Я так захвачена в приливе адреналина, что даже не замечаю двух мужчин, стоящих на подъездной дорожке... и их восторженных взглядов, устремленных на сумасшедшую девчонку, скачущую на лошади по территории замка на максимальной скорости, преследуемую в отдалении недовольными охранниками.
Когда мы выезжаем за пределы поля, Джинджер сбавляет темп с галопа до галопа, и мы переходим на круговую дорогу, проезжая мимо ряда пустых фонтанов и ледяных топиариев. Королевские конюшни расположены рядом с Западным крылом; я поднимаю взгляд, чтобы найти боковую дорожку, которая приведет нас туда, и вместо этого замечаю две высокие мужские фигуры у парадных ступеней, прямо на моем пути.
У меня подпрыгивает живот.
Они стоят рядом с черным внедорожником и пристально смотрят на меня. Их лица скрыты тенью, и я не могу разглядеть их черты с такого расстояния. Я прищуриваюсь, наблюдая, как с каждой секундой расстояние между нами сокращается.
Тридцать ярдов.
Двадцать.
Десять.
Фигуры в тени наконец-то появляются в фокусе, и я чувствую, как мое сердце сжимается. Я подумываю резко дернуть поводья влево и броситься к конюшням, чтобы избежать их, но уже слишком поздно. Мы уже настигаем их.
– Стоп! – восклицаю я, останавливая Джинджер и обдавая ее гравием. Я глажу ее намыленную шею, тихонько воркую под своим дыханием, жадно втягивая воздух. – Хорошая девочка, – бормочу я, стараясь не паниковать, когда поднимаю голову в сторону зрителей.