Широко распахнутыми глазами девушка взглянула на Яна, ожидая подтверждения.
— Вы подали работы от моего имени?
— Да, — улыбаясь, признался Вермер. — Мы придумали особый сюрприз, во время которого сообщили бы тебе об этом, и дети сочинили для тебя песенку. Она должна была стать прелюдией нашего пира.
Франческа повернулась к детям и Беатрис, повесившей голову от стыда, что проговорилась. Девушка приподняла подбородок девочки.
— Ты знаешь, Беатрис, я рада, что ты мне сначала сказала. От этого я получу двойное наслаждение от песни. Можно мне услышать ее?
Дети стремительно бросились к верджиналу.
Пока старшие девочки расставляли малышей по местам, Катарина села за клавиатуру. Песенка была простой, забавной и мелодичной. Франческа от всей души поаплодировала юным артистам. Потом вновь обратилась к Яну.
— Пожалуйста, расскажите, что произошло в тот день, когда мне следовало предстать перед комитетом Гильдии.
— Я подробно объяснил, почему ты не пришла. Не все члены комитета Гильдии являются сторонниками принца, но искусство не имеет ни границ, ни политики, ни религии, ни национальности, и твои работы судились только по их собственным достоинствам. Как тебе известно, в день представления решение не выносится, но я не терял надежды. Потом мне пришлось еще раз принести работы, когда тебе пришло извещение появиться в определенный день в мае. Вновь картины рассматривались с точки зрения качества, и члены комитета сказали, что встретятся с тобой, как только ты освободишься, неважно, когда это будет.
— Не знаю, как и благодарить вас!
— Не стоит благодарности. Ты упорно работала, и твои произведения по праву заслуживают подписи мастера.
Приехал Константин и подошел поприветствовать ее, управляя протезами и костылями с еще большим проворством, чем когда она видела его в последний раз, хотя синяк на скуле и под глазом пугал. Он лишь ухмыльнулся от проявлений ее заботы.
— Я свалился с лестницы, — объяснил Константин, — и сломал костыль, но мне дали новый. Я тронут твоим сочувствием, Франческа, — пошутил он. — От твоей сестры я его не дождался. Она просто принесла мне очередной костыль, имевшийся у нее в запасе, и велела подниматься на ноги.
Франческа заметила, как они обменялись понимающим взглядом. Любовь проявляется многими способами.
Франческа поселилась у Алетты с Константином, ожидая вызова в Гильдию после того, как там узнают о ее освобождении. Ей показали, как и где произошло столкновение между людьми принца и предателями. Константин оставался на страже в ту ночь и, разбудив всех слуг, дал им оружие. Первый незваный гость был ранен, а еще один связан, когда трое, проникшие в имение через старые ворота, подъехали к боковой калитке, даже не прячась, так как полагали, что им нечего бояться. Константин открыл огонь, а Алетта с женщинами поддержали его выстрелами из склада, где раньше были порох, шомпола и пули. Все кончилось очень быстро, потому что со стороны старых ворот появился Питер со своими людьми, и хотя один предатель сбежал, его, в конце концов, поймали, двое погибли, а трое сдались. К несчастью, Йозеф получил смертельную рану.
Франческа пошла с Алеттой, положить цветы на его могилу. Она навестила также Клару, с которой не собиралась ссориться, и застала ее вполне довольной и занятой — Клара пекла пироги.
— Я не знала, что делать, когда услышала от Питера ван Дорна, что Гетруд — предательница и сбежала, спасаясь от правосудия, — воскликнула Клара. — Я думала, у меня голова пойдет кругом, потому что я ужасно растерялась и испугалась, но Вейнтье поддержала меня. Она сказала, что Гетруд сбежала и никогда не вернется, этот дом — мой. Если я не возражаю, она будет продолжать вести дела, предоставляя жилье путешественникам, при условии, что будет жить здесь вместе со своим мужем после женитьбы. — Она лучезарно улыбнулась и хлопнула покрытыми мукой ладонями. — Я так счастлива, Франческа. Мы с Вейнтье — партнеры, и мне позволено помогать. У нас останавливаются только добропорядочные путники, уважаемые мужчины и — очень часто — супружеские пары, которых присылает владелец таверны Мехелин, и все идет хорошо.
Было заметно, что Клара не была теперь такой забитой от постоянного страха перед упреками и язвительными замечаниями Гетруд, которая считала ее неспособной хоть что-то выполнить должным образом. Сейчас она стала сама собой, просто получив возможность делать все, что могла, включая и возню с пирожками, а Вейнтье только хвалила ее там, где Гетруд изливала потоки презрения.
Франческа открыла кошелек и вытащила обручальное кольцо Людольфа.