Франческа услышала приказ сержанта, за которым последовал стук каблуков и лязг мушкетов. Когда до нее донесся стук копыт одной-единственной лошади, приближающейся к ней от группы городских сановников, она в отчаянии закрыла глаза, зная, чей голос услышит сейчас.
— Отпустите эту молодую женщину, — приказал Людольф. — Я займусь ею.
Солдаты отпустили ее и отошли в сторону, когда Людольф спешился. Франческа повернулась к нему, лицо ее окаменело, в глазах светилась ненависть.
— Гнусный предатель! — прошипела она.
Ван Девентер полагал, что девушка по-прежнему томится в исправительном доме в Делфте, уверенный, что она все еще будет там, когда он соберется забрать ее. И хотя он нахмурился от проявления ее неприязни, ничто не могло охладить удовольствия от столь неожиданной встречи.
— Давай не будем пускать в ход грубые слова. Пойдем со мной в замок, моя дорогая, и ты расскажешь мне, как ты здесь очутилась.
Он потянулся к девушке с явным намерением сначала поцеловать ее, губы его раскрылись, лицо раскраснелось от бурной радости. Франческа вскинула кулаки, словно намереваясь опустить их ему на грудь, потом резко повернулась и бросилась бежать. Один из солдат, державших ее раньше, видел, что произошло, и толкнул девушку в спину, когда она пробегала мимо него. Франческа упала лицом вниз, вытянув вперед руки. Задыхаясь, она попыталась подняться, но Людольф опустил обутую в сапог ногу на ее запястье, вдавливая руку девушки в булыжник.
— Что это? — гневно потребовал он ответа.
На ее пальце сверкало золотое обручальное кольцо. Лицо Франчески стало пепельным от боли, она боялась, что у нее перелом, но с торжеством взглянула на отвратительные черты Людольфа.
— Я — жена Питера ван Дорна! Мы поженились вчера!
С искаженным от ревности лицом он в ответ сильнее вдавил ее запястье, словно испытывая желание стереть его в порошок. В то же самое мгновение раздались нестройные выкрики, скрип и грохот. Машинально Франческа, как и Людольф взглянула в сторону, откуда донесся шум. Процессия высокопоставленных особ пришла в смятение. Офицер во главе кавалеристов пытался удержать свою лошадь, испугавшуюся, когда подъемный мост начал неожиданно подниматься прямо перед ней! Франческа вновь опустила лицо на землю и всхлипнула от облегчения. Подъемный мост поднимался, и ни один из стоявших по эту сторону рва людей не мог остановить его движение!
— Держите этот мост! — рычал Людольф, перепрыгивая через Франческу и направляясь к месту, где члены городского правления, встревоженные и расстроенные неожиданным поворотом событий, громко высказывали через окна кареты свое возмущение людьми в замке. Людольф в своем возбужденном состоянии готов был, казалось, убить каждого, замешанного в этом бунтарском поступке, и изливал потоки оскорблений на сержанта и членов магистрата, допустивших, чтобы подобное произошло.
Франческа, поддерживая запястье руки, явно сломанной, и морщась от мучительной боли, была благодарна, когда один из солдат почетного караула, в замешательстве топтавшихся на месте, подошел помочь ей подняться на ноги.
— Примите мои поздравления, — сказал он, заговорщически подмигивая. — Сейчас я могу сообщить вам, что в нашем небольшом гарнизоне были те, кто выступал против сдачи замка, и те, кто приветствовал это, но любого, высказавшегося против, заковывали в цепи.
— Вы думаете, что некоторые из ваших товарищей помогли женщинам поднять мост?
— Можете быть уверены в этом. Ну и как же чувствует себя человек, поднесший искру к труту?
— Я так рада!
Солдат повел ее к карете, шли они очень медленно, так как каждое движение отдавалось резкой болью в запястье.
— Вашей руке потребуется шина, — сказал он. — Как только вы сядете, я подыщу подходящий кусок дерева.
— Вы так любезны. — Ей пришлось остановиться, тяжело дыша, чтобы унять боль в сломанной руке. Когда Франческа была готова снова продолжить путь, раздался треск выстрелов. Они оглянулись. Солдаты бросились в укрытие, а сановники прижались к полу кареты в то время, как Людольф выхватил свои пистолеты и начал ответную стрельбу по бойницам замка. Лошади, запряженные в золоченую карету, испугались и забеспокоились, и кучер, сползший со своего сидения под прикрытие колеса, с трудом удерживал поводья. Сержант приказал своим людям открыть огогь, но только половина повиновалась ему. Наступило временное затишье, так как со стороны замка выстрелов не последовало.