Первые два года Баркас отбывал срок под Норильском, где и встретился с несколькими своими соотечественниками – бывшими фронтовиками, согласившимися сотрудничать с администрацией зоны и ведущими кровавую войну с «законными» ворами. Присоединившись к «красной масти», или, как их иначе называли, «автоматчикам», Вася Баркас поспособствовал раскоронованию нескольких местных авторитетов, после чего после убийства прежнего лидера возглавил команду единомышленников и был отправлен руководством в своеобразное «турне» по разным зонам для наведения жути на так называемых честных арестантов. В тюремных кругах «автоматчиков», в первую очередь среди блатных, все чаще и чаще стали именовать суками. Витя Баркас был одним из самых значимых, в Карлаге это знали.
Изрядно осмелевшие и распоясавшиеся воры и их приспешники обрели за последнее время нешуточную власть в местах лишения свободы и стали представлять реальную угрозу. Нужно было что-то делать, и это было сделано. С тех пор в лагерях создавались так называемые трюмиловки, группы физически крепких и безбашенных заключенных, как правило из бывших бойцов Красной армии, не признающих воровской закон. Задачей этих самых групп была расправа с «законными» и низложение их любыми доступными способами. Одну их этих самых трюмиловок и возглавил Вася Баркас. Баркасовцы с молчаливого согласия лагерного начальства ездили по зонам и трюми́ли[4] криминальный элемент самыми жесткими способами.
До сей поры Вася неплохо справлялся с порученным ему делом, и это не могло не тревожить «черномастную» верхушку Карлага, где негласно верховодил вор в законе Миша Анжуец.
После того как Стрекотун объявил столь неприятную новость всем сидельцам седьмого барака, Метелица тут же подошел к Анжуйцу, тот что-то шепнул здоровяку на ухо. Бывалый вор склонил голову набок, он всегда так делал, чтобы лучше слышать. Метелица выслушал Анжуйца, молча кивнул и вернулся на свое место. Стрекотун тоже просеменил вдоль нар и, прыгнув на свой топчан, с тревогой посмотрел на Анжуйца. Все обитатели барака затаили дыхание. Анжуец казался спокойным, однако все понимали, Миша, возможно, уже чувствует, что, вполне себе вероятно, скоро окажется на небесах. Сулимчик, Метелица, Арчил и Птаха тоже держались бодрячком. Хрящ тоже расправил плечи, однако, кинув взгляд на свои руки, поежился, потому что пальцы его не слушались и тряслись.
С тех пор как попал сюда, он не без труда завоевал для себя не особо почетное, но и не самое худшее место среди арестантов. Он стал одним из шестерок Метелицы, что давало ему до сей поры хоть какое-то чувство защищенности, ведь Метелица считался правой рукой самого Миши Анжуйца. О самом Мише ходили разные слухи, общая же суть сводилась примерно к следующему…
Родившийся еще в прошлом столетии Мишель Вилар был уроженцем города Руан. Сын пекаря и базарной торговки, еле-еле сводивших концы с концами, Мишель в тринадцатилетнем возрасте сбежал из отчего дома и отправился в Париж. В те годы столица Франции буквально кишела жуликами, проходимцами и прочим нечестивым сбродом. Вскоре будущий российский авторитет познакомился с местной криминальной элитой и стал промышлять карманными кражами, вступив в шайку весьма известной в то время мадам Лилу.
Рассказывали, что в подчинении этой пожилой мадам, помимо дюжины профессиональных карманников, ловко обчищающих карманы беспечных парижских буржуа, имелись также пятеро громил, способных по ее приказу пустить в ход не только кулаки, но и ножи. Кроме того, мадам Лилу содержала небольшой притон, в котором неустанно трудились четыре доступные девицы, младшей из которых было тринадцать, а старшей – пятьдесят шесть. Спустя несколько лет после того, как один из молоденьких любовников мадам Лилу вонзил ей промеж ребер нож и сбежал, прихватив при этом большую часть ее накоплений, Мишель Вилар сколотил собственную банду.
В четырнадцатом году, когда началась Первая мировая война, в стране многое переменилось. Местные представители закона уже не были способны должным образом обеспечивать правопорядок на улицах столицы.
Именно поэтому местные жандармы при попустительстве властей устроили настоящую травлю всех представителей преступного мира французской столицы. Полицаи и оказывающие им помощь жандармы порой просто отстреливали всех столичных жуликов, не особо утруждая себя процессуальными проволочками.
4