- Вы понимаете значение слова «Брутал», молодой человек? - и не давая Элипфуру вставить и слова, продолжил, - Это истинный самец, обладающий яркими признаками мужественности, такими, как грубость, суровость и устрашательность.
Элипфур совершенно ни к месту вспомнил, что почти также рассуждала о настоящих мужчинах его Ба. «Настоящий мужик, - говорила она - должен быть могуч, вонюч и волосат».
- А у вас, молодой человек, - продолжал распаляться старичок, - у вас ямочки на щеках! А волосы! Ведь даже если их покрасить в черный цвет, то куда деть эти кудри?
Можно было поспорить на новую золотую мантию Элипфура, что распинаться подобным образом седобород готов был еще долгое время, но поток обвинительной речи был прерван внезапным громким хлопком. А потом грянула оглушительная музыка, откуда ни возьмись в небе появились петарды и разразился настоящий фейерверк.
Из межпространственного перехода возник большой огненный шар, на котором, задрав орлиный нос, важно восседал будущий любимец сотен студенток, лорд в энном поколении с длинными ухоженными волосами цвета вороного крыла. Широко расставив колени и держа огненные поводья, летел он к ЗУБРу. На груди его развевалась полурасстегнутая черная рубашка, а в вороте виднелась мощная волосатая грудь. Просто мистер Лучший-Брутал-Попробуй-Оспорь явился в небе, в дыму, огне и огнеупорном плаще.
Все взирали, раскрыв рты, и оспаривать никто бы и не подумал, если б не случилось страшное - одна из петард угодила в карету Элипфура. Иссохшее дерево тотчас весело занялось рыжим огнем.
- Моя мантия! - заголосил Элипфур, бросаясь к пылающей карете. Эту, присланную вместе с листком о зачислении, золотую вещь, новый ученик ЗУБРа с любовью обшивал по краю бордовой окантовкой, а внутрь собственнолично вшил бархатный бордовый подклад для тепла и удобства. Темными ночами, чтобы не увидела любимая Ба (с трудом Элипфур уговорил ее не пришивать к подолу споротые с её обожаемого свадебного платья кружева), трудился он не покладая рук.
Ринувшись прямо в огонь, Элипфур готов был отворить дверь и прыгнуть внутрь, когда щуплые, но очень сильные руки седобородого старичка вцепились в него сзади.
- Молодой человек, нельзя прыгать в горящую карету!
Элипфур рвался вперед, старичок тянул назад и звал на помощь. Все, кто стоял рядом, бросились помогать, и вокруг несчастного Элипфура началась настоящая свалка. Его притиснули к земле, навалившись сверху, а седобородый старичок придавил его со спины и возмущенно кряхтел, не имея возможности выбраться из-под тел помогающих учеников.
Тем временем столь эффектно появившийся высокий гость, даже не подвергал сомнению, что его прилет был замечен всеми, а потому, высоко задрав нос, совершенно не обратил внимание на свалку на земле. Он спустился с шара и громко произнёс:
- Лорд Героикус Могучитус Ослепительный.
Лорда никто не приветствовал с должным почтением и коленопреклонением, более того, его высокое звание попросту проигнорировали: ни тебе бурных оваций, восторженного свиста и одобрительных выкриков, лишь непонятное кряхтение, сопение и ругань.
Героикус даже растерялся, но принял еще более героическую позу - одну ногу поставил на камень, руки положил на бедра, орлиный взор устремил в бесконечность. Обнаружив, что оказался с подветренной стороны, лорд быстро развернулся так, чтобы его прекрасный огнеупорный плащ красиво развевался позади, и удовлетворенно замер. Хоть сейчас портрет рисуй.
- Лорд Героикус Могучитус Ослепительный, - прокричал он еще громче (вдруг тут все на ухо туги и не слышат своего счастья) и отточенным до миллиметра героическим жестом, откинул назад волосы.
Однако вместо восторженных криков, совсем рядом раздался недовольный писк:
- Вы сожгли мою мантию!!!
Героикус моргнул и слегка скосил глаза вниз, силясь понять, что за мошка досаждает ослепительному лорду.
- Вы сожгли мою МАНТИЮ! - Элипфур, предпринявший поистине героические усилия, чтобы выбраться из-под завала помогающих тел, своим вдохновенно-разлохмаченным видом и горящим взором напоминал сейчас истинного поэта. Он с трудом доковылял до Ослепительного Лорда, чтобы поставить того в известность о совершенном преступлении. - Это ручная работа! Единственный экземпляр!
Героический плащ снова взметнулся под порывом ветра и шлепнул золотого отличника по лицу, сделав его взгляд еще более вдохновенным. Героикус повернул голову и, заметив Элипфура, удивленно спросил:
- Что здесь делает задохлик из ПОПЭ?
- Сами идите в свою ПОПЭ! - вспыхнул парень и утёр нос грязным рукавом некогда ослепительно белой рубашки. От обиды хотелось взвыть или того лучше, отправиться обратно к любимой громкоголосой Ба. Однако природное упрямство дало о себе знать. Душа требовала возмездия и справедливого наказания.