- М-м-м, да ты шалунишка, - ответил внушающий опасения лысый тип, - не переживай, мой изобретательный малыш, я могу быть очень нежным.
В этот момент до рыжика стало что-то доходить, но еще неоформившиеся мысли пока отказывались связываться в стройную логическую цепочку. Мыслительный процесс замедлялся также отсутствием необходимого опыта и знаний о повадках инкубов, подвид «лысые». Жаль, что под рукой не было любимого справочника «Альгология, Бриология, Диаспорология, Микология, Палинология, Фитопатология и разнообразие расовых видов». Это название наш герой произнес мысленно и совершенно без запинки. С любовью вспомнив все десять потрепанных томов, выстроившихся на его книжной полке в родном и милом доме, рыжик вздохнул. Страшный тролль на фоне подмигивающего инкуба уже не казался таким жутким.
Стоит отдать должное нашему Элипфуру, который мог принимать жизненно-важные решения с невероятной скоростью. Мысли пролетели в его голове быстрее, чем любвеобильный дракон в период брачных игр, и рыжик решительно заявил:
- Я тут буду жить, - а поймав взгляд инкуба уже менее внятно добавил, - распределение, как никак... - и попятился к зелёному, ставшему уже чуточку родным громиле.
Желая добавить веса своим словам, Элипфур облокотился о рукоятку огромной, прислоненной к столу секиры, которая удивленно склонилась в сторону, а потом возмущенно звякнула, громко приложившись о каменный пол. Кроме рук обожаемого хозяина к сей святыне не смел прикасаться ни один смертный (бессмертные, впрочем, тоже не рисковали). Ибо на ритуальную секиру боевого тролля, которую последний полировал каждую среду и пятницу с пяти до семи и с особым усердием, даже смотреть боялись.
В следующее мгновение одновременно произошло сразу несколько событий: брутальный инкуб, почесал кудри на груди и, флегматично заявив, что у него масло стынет, попятился в коридор; cедобород, нервно наматывая на руку длинную бороду, дрожащим голосом забормотал что-то о расселении и прочих обязанностях и попытался бочком протиснуться туда же. Оба столкнулись в дверном проеме, вздрогнули, охнули, наградили друг друга парой благозвучных эпитетов и шустро испарились, явив такие потрясающие способности к исчезновению, которым могли позавидовать сами духи воздуха.
А Элипфур остался и злорадно звенящая на полу секира тоже, а еще тролль - настоящий боевой тролль... Не будь рыжик таким умным задохликом, он мог бы на полном серьезе утверждать, что в подозрительно долгом звоне мстительного орудия ему чудится злорадный смешок. Да и сама секира вдруг заблестела слишком ярко безо всякой полировки, даже деревянная рукоять засияла в лучах заглянувшего в комнату солнца (которое поспешило поскорее исчезнуть за тучами). Кажется, секира готовилась ритуально убивать, и усладить секирскую жажду можно было только свежей кровушкой.
Рыжик был единственным в комнате, кого могла постигнуть сия почетная, но незавидная участь. Дрожащей рукой поправив кудри, Элипфур быстренько изобразил в воздухе священную пентаграмму и, мысленно попрощавшись с дорогой ба, повернул голову в сторону грозно заворчавшего тролля. Горги сделал шаг к несчастному рыжику, чьи ноги в тот же миг внезапно подкосились, и Элипфур чуть не упал, но успел ухватиться за подоконник. Нервно сглотнув, он поглядел на шагнувшему вперед тролля.
Горги грозно занес свою широченную ладонь и... пригладил взлохмаченные космы, а потом от души и с явным удовольствием наподдал секире ногой, загнав ее под стол, сам же вальяжно развалился на табурете.
- Вот нержавейка настырная, железяка дурная, еще полируй ее, таскай за собой тяжесть эту повсюду, - а потом без всякого перехода, - Есть чего пожрать, сосед?
До Элипфура не сразу дошло, что ритуальное убийство откладывается.
- Я..., - замялся рыжик, растерянно оглядывая свою закопченную одежду, и горестно вздохнул: - Пирожки были, в карете... одни уголечки остались.
- Чего это?
- Да там один брутал, а еще ректор..., - замялся Элипфур.
- Ааа, - тролль явно был в теме, - ну лады, у меня еще припасы остались.
Поднявшись с жалобно скрипнувшего табурета, он наклонился и извлек из под кровати рюкзак размером с Элипфура. Из недр сего вместительного чуда на свет появились: кусок прожаренного стейка, жирный копченый окорок, вяленые куриные крылышки, жареная баранья нога, свиная голова, холодец из копытец и каравай в две Элипфуровы головы, а напоследок огромная бутылка мутной тролльей самогонки.
- У меня осталось чуток, оскомину сбить, пока ужинать не позвали, - порывшись на дне рюкзака, сосед извлек на свет небольшую чесночину. - А это на закусь, по одному зубчику, остальное потом. Чеснок нынче не сыскать, все вампирюги постарались. Поскупали везде и сожгли. Чтоб им после кровавой Мэри икалось! Они видите ли против, чтобы люди чесночными гирляндами вампирьи ночлежки украшали, мол из-за вони из дома не выйти.