А вот Маня не любила мать и не любит господина Курца. Но как можно не любить отца?!
Надин папа умер, и Надя никогда, никогда уже не будет его знать. Она часто думала об отце, хотя не помнила его совершенно. Большой портрет отца висел над маминой кроватью, украшенный японскими иммортелями. Молодое красивое лицо ласково смотрело на Надю, когда она, укладываясь на ночь спать, говорила и ему «спокойной ночи».
И в долгие зимние вечера, когда на небе загоралась сизая неприветливая заря, Надя, возвращаясь с улицы, мечтала:
«Как хорошо, если бы меня дома встретил отец! А мама, не отрываясь от тетрадок, сказала бы: «Ну вот, опять вы начнете возню!».
Так именно говорила Дарья мужу Семену, который был сторожем в школе и у которого был сын Митька.
И пусть бы этот папа был совсем как Семен, с кривым носом, изрытым оспой, пусть бы он даже бил Надю, как бил своего Митьку пьяный Семен.
Но папы нет. И никогда уже не услышит Надя его голос, не узнает, как он смеется, сердится или грустит.
«А если бы твой фатер был вор или разбойник, ты бы тоже его любила?» — вспомнила Надя Манины слова.
И, ложась спать и снова задумавшись над этим вопросом, Надя, прощаясь с отцом, вдруг громко, отчеканивая каждое слово, сказала:
— Я бы все равно любила.
Глава IX. ВОЙНА
А дни, эти путники вечности, всё шли и шли... И стала Надя замечать, что мама в разговорах со знакомыми и друзьями чаще и чаще упоминает какие-то незнакомые слова: Чемульпо, театр военных действий, Дальний Восток.
Зимой, когда из далекой России приходила свежая почта, Надя почти в каждом номере «Нивы», рассматривая картинки, видела русских раненых солдат на биваке и сестер милосердия в белых косынках с крестиками. Это была война. И еще Надя узнала, что война идет на Дальнем Востоке и что ее тихий городок — это тоже Дальний Восток. Она еще не знала, почему это Восток и почему он Дальний, но зато хорошо поняла, что война идет близко, что напали на русских японцы, те самые японцы, которые торговали в их городке, чинили часы, были прачками и няньками, которые в «День мальчиков» украшали кровли своих домов синими ирисами, а в первый «День крысы» приносили из тайги молодые сосенки — символы долголетия — и не стригли своих ногтей.
Теперь японцев в городке не стало.
По утрам мама за чаем читала газету и возбужденно говорила: «Какое безобразие! Какой позор! Симада оказался офицером генерального штаба».
У Симады до войны в городке был магазин. Там продавались лакированные шкатулки, японские столики и шелковые плоские зонтики.
Надя все чаще и чаще слышала слово «шпион». Шпионом оказывался какой-нибудь японец, имевший вывеску прачки или часовщика.
В «Ниве» была подробно описана гибель в Чемульпо крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец». И про геройский подвиг «Варяга» мальчишки уже пели песни.
По утрам Дарья приносила самовар и сообщала новости:
— Говорят, нонче какой-то город взяли японцы.
— Что вы! Что вы, Даша! — возражала мама. — И откуда только эти слухи разносятся?!
— Да какие же слухи, барыня! В порту рабочие, они лучше всяких газет всё знают. И все в точности сполняется.
А солнце между тем набирало силу и все ярче и дольше красовалось на голубом мартовском небе. С первыми, хотя и отдаленными признаками весны пробудились в сердцах людей и надежды: в Порт-Артур в марте прибыл командующий Тихоокеанским флотом Степан Осипович Макаров, любимый матросами и солдатами бесстрашный флотоводец, строитель первого в мире мощного ледокола «Ермак», трижды ходивший в арктические воды, мечтавший о завоевании Северного полюса и Северного морского пути с помощью ледоколов.
В газетах стали появляться радостные известия: Макаров укрепил крепость и внешний рейд. Попытки японцев закрыть выход из Порт-Артура в открытое море окончились неудачей. Русская эскадра нанесла японцам значительные потери в судах.
Но радость была непродолжительной. 31 марта 1904 года по искровому телеграфу передали, что жизнь любимого адмирала трагически оборвалась. «Петропавловск», эскадренный броненосец, при выходе из Порт-Артура подорвался на японской мине. И на борту «Петропавловска» в числе многих русских людей погиб и адмирал Макаров, и знаменитый русский художник Верещагин.
Утро 1 апреля выдалось хмурое. Зловещие тучи нависли, предвещая последние бураны. Екатерина Николаевна расчесывала перед зеркалом свои длинные темные косы. А Надя уже умылась и успела сбегать на кухню. Там Семен принес из сарая охапку дров, от которых сразу запахло свежестью. Стоя на коленях перед американской плитой, Семен разжигал березовые дрова берестовой трубочкой и рассказывал, что «Петропавловск» не погиб, что все это «враки первого апреля» и что Макаров спасен.