Вместе с тем, Хубилай принимал на службу советников и не из числа китайцев, поскольку он был рад любому умному человеку, способному дать практический совет по управлению его уделом в Синчжоу. Подобно своему деду, он привлекал к делам чиновников-уйгуров, пользуясь их услугами в качестве переводчиков и военных советников.[70] Выдающееся положение в его окружении занимали два уйгура — несторианин Шибан, главный секретарь Хубилая, и Мунгсуз (кит.: Мэн-су-сы), один из самых влиятельных его советником, а позднее шурин.[71] Хубилаю также служили монгольские военачальники и мусульмане из Средней Азии.[72] Таким образом, в 1240-х гг. у Хубилая образовался круг из примерно 40 советников, помогавших ему в политическом и финансовом управлении уделом.[73]
С большим вниманием Хубилай прислушивался к советам своей второй жены Чаби. Нам ничего не известно о ее жизни до замужества: персидские историки редко упоминают ее имя, и только в нескольких китайских источниках мы можем найти сколь-нибудь подробные сведения.[74] Мы знаем, что она вышла замуж за Хубилая незадолго до 1240 г., так как в этом году родился ее первый сын, но мы не располагаем информацией о том, как она жила с 1240 г. по канун восшествия Хубилая на престол великих ханов в 1260 г. Современные источники практически ничего не сообщают о первой жене Хубилая Тегулун (кит.: Те-гу-лунь) и двух других главных женах — Тарахан и Баягуджин.[75] У него было четыре дома (монг.: ордо), каждый из которых управлялся старшей женой, которой подчинялись младшие жены и наложницы. В исторических сочинениях внимание уделяется только дому Чаби, второй жены.
Такое внимание полностью оправдано, так как Чаби имела большое влияние на Хубилая, например, в религиозных вопросах. Она была ярой приверженницей буддизма, особенно в тибетском варианте, и дала своему первенцу тибетское имя (Дорджи, род. 1240 г., от тибет. rDo-rje).[76] У нас нет прямых указаний на то, что именно она побуждала Хубилая приглашать в свои владения буддийских монахов до того, как он стал великим ханом, но она, конечно же, могла только поддерживать тот энтузиазм, с которым Хубилай вел беседы о буддизме с Хайюнем, и, вероятно, пробуждала в нем желание разобраться в тонкостях буддийского учения. Сама она жертвовала буддийским монастырям свои драгоценности.[77]
В целом, в 1240-х гг. Хубилай не испытывал недостатка в советниках, принадлежавших к самым разным философским направлениям и этническим группам. Хотя Хубилай не был первым монгольским правителем, пользовавшимся услугами и советами представителей покоренных народов, на общем фоне он выделялся широтой круга советников, в который входили китайцы-кофуцианцы, тибетские ламы, мусульмане из Средней Азии и тюрки-уйгуры. Однако в государственных делах он до сих пор играл самую незначительную роль. Положение изменилось, когда изменилась судьба потомков Толуя.
Возвышение рода Толуя
Смерть Угэдэя (1241 г.) ознаменовала собой первый шаг на пути к упадку его дома. Это событие открыло новые возможности перед потомками Толуя. Сам Угэдэй хотел передать престол своему внуку Ширемуну, но жена великого хана, решительная и властная Торэгэне (Туракина-хатун), приложила все силы, чтобы посадить на трон своего сына Гуюка.[78] Оставив без внимания пожелания покойного супруга, Торэгэне успешно плела интриги, чтобы получить статус регентши до съезда монгольских князей на выборы нового правителя и сохраняла это положение все четыре года, которые Гуюк провел в западных походах. Нарушение воли Угэдэя бросило тень на репутацию его наследника. Действия Торэгэне также нанесли значительный ущерб интересам рода Угэдэя; она навлекла на себя обвинения в вероломстве, корыстолюбии и притеснении подданных со стороны китайских и персидских историков.[79]
Эти оценки, возможно, несколько преувеличены, поскольку восходят к произведениям авторов, писавших после того, как род Толуя сменил род Угэдэя на троне монгольских владык. Тем не менее, политика Торэгэне вызвала резкое недовольство в Северном Китае. Двое мусульман, Абд ар-Рахман и Фатима, которым она поручила собирать налоги, высоко подняли ставки в северо-китайских областях.[80] Организация управления, введенная Торэгэне, плохо подходила для оседлого населения. В то же время Соргагтани приобретала ценных союзников, поднося щедрые подарки монгольским князьям и успешно управляя своим уделам, но пока не имела достаточно сил, чтобы вступить в противостояние с Торэгэне.
70
Об уйгурском влиянии на монголов см. Thomas Т. Allsen, «The Yuan Dynasty and the Uighurs of Turfan in the 13th Century», в книге China among Equals, ed. Rossabi; а также Li Fu-t'ung, «Wei-wu-erh jen tui-yü Yuan-ch'ao chien-kuo chih kung-hsien», 334–37.
71
Yuan shih, 3246; Paul Pelliot, Recherches sur les Chrdtiens d'Asie centrale et d'Extröme-Orient, 247; о Мунгсузе см. также А. von Gabain, «Ein chinesisch-uigurischer Blockdruck», в книге Tractata Altaica: Festschrift für Denis Sinor, 203–10; и Herbert Franke, «A Sino-Uighur Family Portrait: Notes on a Woodcut from Turfan», 33–40.
73
О конфуцианских советниках Хубилая см. Yao Ts'ung-wu, «Hu-pi-Iieh han tui-yü Han-hua t'ai-tu ti fen-hsi», 22–32; и Sun K'o-k'uan, Yuan-ch'u ju-hsüeh.
75
Портреты Чаби см. в работах Masterpieces of Chinese Portrait Painting in the National Palace Museum, plate 34; и E. Esin, «А Pair of Miniatures from the Miscellany Collections of Topkapi», 3–35. Shao Hsün-cheng, «Yuan-shih La-t'e-chi-shih Meng-ku ti-shih shih-hsi so-chi Shih-tsu hou-fei k'ao», 969–75; Pelliot, Notes on Marco Polo, 1: 567–68.
76
Китайские, монгольские и персидские источники расходятся в перечислении ее сыновей. Согласно Рашид-ад-Дину, у нее было три сына — Дорджи, Номухан и Мангала (Boyle, Successors, 242–43). Однако Юань-ши (Yuan shih 2871, 2888) добавляет к этому списку Чжэнь-цзиня. Ту Цзи (Tu, Meng-wu-erh shih-chi, 19, 7b) не упоминает Дорджи, но называет Чжэнь-цзиня, Номухана и Мангалу. В монгольской летописи Erdeni-yin Тоbci говорится, что у нее было четыре сына (I. J. Schmidt, trans., Geschichte der Ost-Mongolen und ihres Fürstenhauses verfasst von Ssanang Ssetsen Chungtaidschi, 118). О ее сыновьях и пожалованиях, полученных ими от двора, см. Isenbike Togan, «The Chapter on Annual Grants in the Yuan shih», 165ff.
78
О ней сохранилось краткое упоминание в китайской династической истории. См. Yuan shih, 2870. Изыскания о ее прошлом см. Igor de Rachewiltz, «The Secret History of the Mongols: Chapter Eight», 33; и Paul Pelliot, Les Mongols et la Papautd, 193–95.
79
H. G. Raverty, trans., Jüzjäni: Tabakät-i-Näsin: A General History of the Muhammadan Dynasties of Asia, 1144; Boyle, Successors, 176.
80
Boyle, History, 243–45; Hsiao Ch'i-ch'ing, Hsi-yü-jen yü Yuan-ch'u cheng-chih, 40–44; Сообщается, что Фатима околдовала Торэгэне. О колдуньях у монголов см. John Boyle, «Kirakos of Ganjak on the Mongols», 208.