Несмотря на единодушное одобрение со стороны советников-конфуцианцев, эти события не изгладились из памяти Хубилая, ставшего все более настороженно относиться к своим китайским подданным. Восстание в области, игравшей ключевую роль в китайской экономике, было возглавлено высокопоставленным китайцем при тайной поддержке одного из самых доверенных и ценимых Хубилаем сановников. С этого времени он перестал безоговорочно доверять управление Китаем китайским советникам. Опасаясь попасть в зависимость от китайцев и тем самым ослабить свою власть, он прибег к услугам иностранных советников. Еще до избрания* великим ханом он остерегался полагаться в государственных делах исключительно на китайских чиновников. Однако мятеж Ли Таня подтолкнул его к более решительным действиям. Теперь Хубилай понял, что ему нужно привлечь на службу чужеземных специалистов, чтобы уменьшить влияние китайцев в своем окружении и снизить опасность новых восстаний. Кроме того, в число главных врагов Хубилая входила империя Южная Сун. Мог ли он рассчитывать на верность своих китайских приближенных в борьбе с их же соотечественниками? Хубилай не был в этом уверен. С другой стороны, привлечение к делам управления иноземцев также таило в себе угрозу, так как могло вызвать еще большее недовольство среди китайцев. Положение Хубилая всегда было довольно двусмысленным, но мятеж Ли Тан, тем не менее, явился переломным моментом.
В физическом плане он был готов к необходимым политическим решениям. На китайском портрете, написанном примерно в этот период, изображен крепкий решительный человек, одетый в- простую одежду из белой ткани, не украшенной ни шелком, ни мехами. На нем обычная черно-белая шапка, усы и борода подстрижены и ухожены. Но, что важнее всего, по этой картине можно судить, что на то время Хубилай еще не предался плотским удовольствиям. Хотя, конечно, его нельзя назвать худым, но он не был и тучным, как к концу своего царствования.[245] Вероятно, он еще не был подвержен чревоугодию и пьянству, которым предавался впоследствии столь безоглядно. Здоровый и крепкий мужчина, изображенный на этом портрете, разительно отличается от того, который предстает перед нами на картине 1280 г. Спустя два десятилетия после восшествия на китайский императорский трон Хубилай ужасно растолстел. Он также начал утрачивать контроль над государственными делами, тогда как в начале правления он принимал самое активное участие в управлении и находился в хорошей физической форме, чтобы взять на себя столь важную задачу, как создание административной системы в Китае, ставшем главной драгоценностью в его короне.
Роль Чаби
Чаби была для Хубилая идеальной женой и одновременно помощницей в китайских делах. Например, именно она побудила его вернуться на север из похода на Сун, чтобы отразить угрозу, исходящую от Ариг-Буки. Если бы не ее своевременное предупреждение, Хубилай мог оказаться в гораздо более сложной ситуации. Она стремилась стать императрицей могущественного государства; роль жены племенного вождя ее не устраивала. У нее был широкий круг интересов, далеко не ограничивавшийся монгольскими скотоводческими традициями. Например, в первые годы правления Хубилая четыре члена императорской гвардии, как сообщает Юань-ши, выдвинули предложение превратить области вокруг столицы в пастбище для монгольских табунов. Это предложение полностью укладывалось в рамки традиционного монгольского хозяйства, но не имело смысла в условиях земледельческой экономики Северного Китая. Чаби оценила бессмысленность подобного шага и резко выступила против. Она сделала выговор Лю Бинчжуну, одному из самых влиятельных советников Хубилая, за то, что тот не высказался против этого предложения, сказав ему: «Вы, китайцы, очень образованы. Когда вы говорите, император слушает. Почему же вы не возразили?»[246] В итоге Хубилай отверг этот проект. Таким образом, монгольской знати не было позволено захватить пашни китайских крестьян, живших в окрестностях столицы.
