Хубилай часто объявлял помилования, даже своим политическим противникам. По монгольскому обычаю, он позволял преступникам уклоняться от наказания, внося штраф в государственную казну. Этот вид денежного возмещения был характерен для монгольского права. При Хубилае он был распространен на некоторые более тяжелые преступления. С этих пор компенсаторные штрафы, коренящиеся в монгольских обычаях, вошли в китайскую систему правосудия. Разбирательство дел также претерпело определенные изменения под влиянием монгольских образцов. Большинство дел разбиралось на местном уровне, но наиболее серьезные пересматривались чиновниками на уровне провинциальных управлений или даже центрального правительства. Эта система была призвана предотвращать нарушения прав обвиняемых.
У нас не хватает сведений о правовой системе, сложившейся при Хубилае, чтобы с уверенностью говорить о том, действительно ли реформы законодательства и изменения в обычаях привели к созданию более гибкой и мягкой системы. Необходимо продолжать исследования, чтобы ответить на вопрос, насколько эффективными в действительности были эти нововведения. Тем не менее, нет никаких сомнений в том, что Хубилай способствовал созданию правовой системы, сочетавшей монгольскую и китайскую традиции, а его представления о правосудии отличались большей гибкостью и мягкостью, чем подход его китайских предшественников. Хотя система ставила монголов в наилучшие условия, она особо не ущемляла прав китайцев и не вводила против них жестких дискриминационных ограничений.
Таким образом, к середине 1260-x гг. Хубилай заложил основы социальной стабильности в Северном Китае. Сражаясь со своим братом Ариг-Букой и мятежником Ли Танем, он одновременно дал ответы на несколько важнейших вопросов по устройству страны и начал раскрывать свои планы относительно управления Китаем. Он использовал методы и создавал учреждения, защищающие интересы крестьян, ремесленников и торговцев; он ввел фиксированные налоги и повинности; он поощрял использование бумажных денег для облегчения торговли и обустраивал почтовые станции для налаживания путей сообщения в своих владениях. Его двор награждал врачей, ученых и представителей других профессий, ранее находившихся в пренебрежении у китайцев. Он достиг успехов в развитии военной и правовой систем, удачно сочетая китайские и монгольские устои. В целом, по-видимому, ему удалось примирить между собой монгольские и китайские элементы.
Хубилай и конфуцианцы
Хубилай понимал, что для эффективного управления страной ему надо завоевать доверие конфуцианцев. Одним из шагов, предпринятых с этой целью, был перенос столицы в Северный Китай. Китайские летописцы приписывают честь возведения нового столичного города императорскому советнику Лю Бинчжуну.[522] Согласно этим источникам, город был построен по образцу идеальной столицы, изображенной в древнем тексте Чжоу ли. Лю изображается истинным вдохновителем строительства, а Хубилай выставлен в образе правителя, всего лишь одобрившего планы своего советника. Однако представляется совершенно невероятным, чтобы Хубилай сам не мог оценить важность такого предприятия, как перенос центра государства в самую густонаселенную и бесспорно самую процветающую часть своих владений. Он, несомненно, осознавал всю символическую нагрузку этой меры и вряд ли нуждался в особых уговорах со стороны Лю Бинчжуна.
В 1266 г. Хубилай приказал начать строительство столицы близ современного Пекина.[523] Этот город первоначально при династии Цзинь назывался Чжунду (Центральная Столица), а в 1272 г. он получил название Даду (Великая Столица); тюрки называли его Ханбалык (Город Хана), а монголы — Дайду.[524] Обычно место расположения будущего города определялось китайцами с помощью геомантии (фэншуй).[525] Однако город Чжунду уже существовал; новый город строился чуть северо-восточнее столицы династии Цзинь. Кроме того, от большинства других китайских городов его отличало то, что на строительстве работало множество иноземных мастеров.[526] На самом деле надзор за работами был доверен мусульманину.[527] Тем не менее, город вышел китайским по духу и стилю, так как планировщики следовали китайским образцам и возводили большую часть зданий в китайской архитектуре. По желанию Хубилая, новая столица должна была символизировать его благосклонность к традиционной китайской учености и конфуцианству.
522
В биографии Лю, содержащейся в Юань-ши, не упоминается о его участии в принятии решения по строительству Пекина, но поздние тексты, в том числе Hsü Tzu-chih t'ung-chien, 4847, называют Лю главным поборником идеи возведения новой столицы Китая.
523
В двух источниках XIV в., Cho-keng lu Tao Цзунъи и Ku-kung i-lu Сяо Сюня, приводятся ценные описания планировки и строительства Пекина. Нэнси Шацман Штейнхарт использовала эти источники — в своем исследовании Steinhardt, «Imperial Architecture under Mongolian Patronage: Khubilai's Imperial City of Dadu», с которым она любезно согласилась меня ознакомить. Китайские археологи также начали изучать и раскапывать некоторые остатки монгольской столицы Даду. Примеры их недавних открытий см. в K'ao-ku I (1972): 19–28; 4 (1972): 54–57, о некоторых надписях того времени; и 6 (1972): 2–15, 25–34.
524
Henry Serruys, «Та-tu, Tai-tu, Dayidu», 73–81; и Pelliot, Notes on Marco Polo, 2: 843–44.
525
Описания геомантии см. в работе Paul Wheatley, The Pivot of the Four Quarters: A Preliminary Inquiry into the Origins and Character of the Ancient Chinese City, 411–51; March, «Chinese Geomancy», 253–67; и Arthur F. Wright, «The Cosmology of the Chinese City», в книге The City in Late Imperial China, ed. G. William Skinner, 33–73.
527
Об этом мусульманине см. 9-й цзюань Ou-yang Hsüan, Kuei-chai wen-chi, частично переведенный в работе Ch'en Yuan, Western and Central Asians, 219–20; см. также George Kates, «А New Date for the Origins of the Forbidden City», 197.