Однако это толкование событий, связанных с восстановлением придворной музыки и танца, вновь принижает роль Хубилая. Судя по сведениям источников, получается, что Хубилай просто действовал по подсказке своих китайских советников. Однако летописи монгольской династии показывают, что еще до вмешательства Лю и даже еще до своего восшествия на трон Хубилай приказал некоему Сун Чжоучэню написать подходящую музыку для церемониалов, проводившихся в его только что отстроенной столице Кайпине.[555] Вполне естественно, что, став великим ханом, он решил возродить ритуалы, подобающие его сану. Вряд ли ему требовалась при этом чья-то подсказка. Вероятно, предложение, исходившее от Лю, в очередной раз подняло вопрос о церемониале, но на самом деле Хубилай задолго до этого прекрасно представлял себе, какое символическое значение имеют музыка и танцы в глазах китайцев.
Еще одним доказательством восприимчивости Хубилая к китайским традициям может служить его отношение ко второму сыну, которого он назначил своим наследником, и воспитание, которое он ему дал. Уже в 1242 г., то есть в самый год рождения ребенка, Хубилай согласился дать ему китайское имя. Советник-буддист Хайюнь выбрал ему имя Чжэнь-цзинь, «Чистое Золото».[556] Решив дать Чжэнь-цзиню лучшее китайское образование, Хубилай назначил наставниками мальчика своих советников Яо Шу и Доу Мо.[557] Позже он поручил обучать Чжэнь-цзиня китайским классическим произведениям Ван Сюню (1235–1281), ученому-конфуцианцу.[558] Эти ученые сначала прошли с ним «Сяо цзин» (Книга о сыновьем долге), простой текст, подчеркивающий добродетель сыновьих чувств.[559] Когда наследник одолел это сочинение, наставники перешли к более сложным произведениям. В конце концов Чжэнь-цзинь выучил наизусть «Ши цзин» (Книгу стихов). Правительственный чиновник Ван Юнь составил для Чжэнь-цзиня описание взглядов на управление государством нескольких императоров и министров древних китайских династий.[560] Кроме того, ему пересказывали изречения и истории, призванные утвердить в нем дух конфуцианских добродетелей. Ван Сюнь написал типичное поучение: «Человеческое сердце подобно печати. Если печать верна, то даже если проставить ее на десяти миллионах страниц, ошибки не будет. Если печать неверна, то сколько бы ее ни ставить, будут только ошибки».[561] Сообщают, что Чжэнь-цзинь погрузился в глубокие размышления над этим емким наблюдением Ван Сюня.
В конечном итоге Чжэнь-цзинь был также ознакомлен с другими культами и религиями, распространенными на территории Китайской империи. Он подружился с главным наставником даосов, который обратился к нему с просьбой «объяснить даосское учение кагану [т. е. Хубилаю]».[562] Позже он прошел ученичество у Пагба-ламы и, подобно своей матери Чаби, был весьма впечатлен учением тибетских буддистов. Пагба-лама написал небольшой трактат «Шейчжа рабсал» (Объяснение познаваемого) специально для того, чтобы преподать Чжэнь-цзиню основные положения того течения буддизма, к которому принадлежал сам наставник. Позже он прошел ученичество у Пагба-ламы и, подобно своей матери Чаби, был весьма впечатлен учением тибетских буддистов. Пагба-лама написал небольшой трактат «Шейчжа рабсал» (Объяснение познаваемого) специально для того, чтобы преподать Чжэнь-цзиню основные положения того течения буддизма, к которому принадлежал сам наставник.[563] Он называл сына Хубилая «принцем-бодхисаттвой», и, вероятно, это говорит о том, что Чжэнь-цзинь все больше увлекался буддизмом. Хубилай, довольный тем, как легко Чжэнь-цзиню удалось завоевать сердца китайцев, оказывал ему все большее доверие и поручал все более важные посты. В начале 1263 г. он назначил его князем Янь, дав в управление область, где впоследствии была построена столица Даду.[564] Очевидно, это было важное назначение. В том же году Хубилай поставил молодого 24-летнего принца наблюдателем над Тайным Советом, тем самым поручив ему важнейшую государственную должность. А в 1273 г. он назначил Чжэнь-цзиня, которому тогда исполнилось 30 лет, своим наследником.[565] Таким образом, Хубилай первым из монгольских правителей сам назвал своего преемника.
556
О его имени см. Pelliot, Notes on Marco Polo, 278–80; его биография приводится в Yuan shih, 2888–93; см. также CILCY, 102b.
557
Yuan shih, 2888; Tu Chi, Meng-wu-erh shih-chi, 76, la-lb; см. также John D. Langlois, «Chin-hua Confucianism under the Mongols»-, 220; Chao Yi, Nien-erh shih cha-chi, 431–32.
559
См. перевод этого сочинения: Mary Lelia Makra, trans., The Hsiao Ching; Yuan shih, 2888.
562
Sun K'o-k'uan, «Yü Chi and Southern Taoism during the Yuan Period», в книге China under Mongol Rule, ed. Langlois, 222–23.
563
Herbert Franke, «Tibetans in Yuan China», в книге China under Mongol Rule, ed. Langlois, 307; частичный перевод этого сочинения см. в Prabodh Chandra Bagchi, Sino-lndian Studies 2: 136–56, полный перевод — в издании Constance-Hoog, trans., Prince Jin-gim's Textbook of Tibetan Buddhism.