Когда разговор заходит об интеллектуальной жизни в 1522 году, остается лишь один шаг до упоминания Эразма Роттердамского. Великий нидерландский гуманист и ученый отказался приехать в Испанию – но его идеи добрались сюда и проникли во все учебные и богословские учреждения. Сам Эразм по-прежнему чувствовал оптимизм относительно и европейского общества, и религии; разве он не написал: «Я могу лишь пожелать, чтобы мне довелось помолодеть на несколько лет, ибо передо мной рассвет золотого века»? Он подчеркивал, что все европейские правители пребывают в согласии и склоняются к миру. «Я не могу не чувствовать, – продолжал он, – что нас ждет новое Возрождение и в чем-то открытие заново законопослушных нравов и христианского общества, однако на этот раз в нем будет обновленная и более искренняя литература. Благодаря нашим благочестивым умам мы можем наблюдать пробуждение и расцвет умов блистательных…»{18}
Увы, его оптимизм был преждевременным. Тем не менее, книги Эразма Роттердамского пользовались в Испании необыкновенной популярностью. Ни в одной другой стране не было ничего подобного:
«…при дворе императора, в городах, в церквях, в монастырях, даже в тавернах и на больших дорогах – повсюду у кого-нибудь имелся экземпляр Эразмова «Оружия христианского воина» на испанском языке. До этих пор его читали лишь небольшое число латинистов, и даже они не всегда все в нем понимали; однако теперь его читают по-испански самые разные люди»{19}.
Эразм сумел увидеть необходимость рассмотрения проблем христианизации новых земель в Америках. В примечании к диалогу из «Ихтиофагии», добавленному в 1526 году, он размышляет о малых размерах территории, контролируемой христианами. Его собеседник спрашивает: «Разве ты не видел, как много южных берегов и островов несут на себе символы Христа?» «Да, – отвечает Ланио, персонаж, говорящий от лица самого Эразма, – и я узнал также, что оттуда можно привезти немалые богатства. Но я не слышал, чтобы туда привезли христианство»{20}.
Если даже Эразм смотрел в будущее с оптимизмом, то и многие простые христиане, очевидно, верили, что впереди их неотвратимо ждет новое, толерантное и интеллектуально насыщенное католичество. Вальядолид, должно быть, тоже в это верил. Многие из его образованных граждан проводили часы досуга за чтением знаменитых рыцарских романов, которыми в то время полнилась Испания. Фаворитом по-прежнему оставался «Амадис Гальский», но существовали и продолжения («Деяния Эспландиана», «Лизуарте Греческий»), новые романы в том же духе («Пальмерин Оливский»), а также исторический роман Овьедо «Дон Кларибальте».
Что касается одежды, то фламандские придворные, оказавшись в Вальядолиде, были удивлены, увидев тяжелые цепи из золота и яркие цвета одеяний. Женщины носили камчатные юбки и жакеты. В женских платьях 1520-х годов преобладали узкие плечи, узкая талия и широкий шлейф до пола. Мужчины проявляли тягу к роскоши не меньше чем женщины – они носили шелк, парчу, бархатную камку и тафту. Неудивительно, что в Вальядолиде того времени имелась целая армия портных – в 1560 году здесь был один портной на 200 жителей, – не говоря уже о торговцах тканями, изготовителях тесьмы, сапожниках и ювелирах. Самыми известными в городе ювелирами была семья Арфе из Германии. Энрике Арфе и его сын Хуан не только создали множество прекрасных украшений для повседневной жизни, но также усовершенствовали искусство изготовления золотых и серебряных сосудов для религиозных целей.
Как легко представить, в городе, где размещался роскошный, хотя и меняющий местоположение двор, имелась обширная армия рабов, как черных, так и мавров, а также колония «новых христиан» мусульманского и еврейского происхождения. Район города, известный под названием «Санта-Мария», расположенный к востоку от Калье-Сантьяго, представлял собой морериа — мавританское гетто; кроме того, здесь было значительное количество строителей, работающих на новых дворцах знати, многие из которых были мусульманами. Нигде в Кастилии бедняки не встречали лучшего к себе отношения, чем в Вальядолиде – без сомнения потому, что здесь было много работы, а также много благотворительных учреждений{21}. Время от времени мусульман обвиняли в тайной пропаганде, в том числе в распространении утверждения, что в местной общине появился пророк{22}. Итоги жизни в Вальядолиде хорошо подвел Мартин де Салинас, посол брата Карла V, Фернандо, в чьей глубокомысленной прозе мы можем увидеть описания епископов, герцогов, королей и монахов{23}.
18
Письмо от 26 февраля 1517 к Вольфгангу Фабрициусу Капите приведено в Huizinga,
23
Salinas,