— Как вам удалось его открыть? — спросил Манксолио хриплым голосом.
— Вручную. Соединения, улавливающие мысли, — с их помощью Жезл обычно реагирует на мысленные команды — находятся в нерабочем состоянии. К сожалению, эти два карбункула выступают в роли молекулярного фиксатора.
— Эти два… Немыслимо!!! — Охваченный необъяснимым чувством, Манксолио, инстинктивно подался вперед. Но, желая сохранить лицо и не показать своей неосведомленности, он откинулся на спинку кресла и небрежно произнес: — Ни мой отец, ни мой дед, передавая мне жезл, не упоминали о существовании подобного фиксатора. Очевидно, в этом не было необходимости.
Молодой человек пристально посмотрел на него:
— Вы столько лет владели этим жезлом и ни разу внимательно не изучили его?
Пока Манксолио решал, что ответить, молодой человек вернулся к прерванной работе.
— Что вы сейчас делаете?
— Я хочу настроить внутреннее считывающее устройство на собственную запрограммированную волну, чтобы получить возможность переместить диагностируемые показатели в когнитивную долю своего сознания. Я надеюсь, что остаточного заряда нервных импульсов хватит для этого, иначе я не смогу изучить показания прибора.
Внезапно крошечные синие точки, светящиеся внутри жезла, мигнули и потускнели. Молодой человек в смятении взглянул на прибор.
Что за невезение! Даже попытка добавить немного мысленной энергии спровоцировала полное обесточивание основного механизма! Он закрыл полуцилиндрическую крышку и вновь собрал жезл. Черный металл не издал ни звука.
— Он утратил свои возможности! Вы убили его! — воскликнул Манксолио, вскочив на ноги. — Этот артефакт был знаком мне с детства! Убийца!
— Не увлекайтесь антропоморфизмом. Я все еще стараюсь его отремонтировать. — С этими словами молодой человек неторопливо поднялся на ноги, вновь открыл жезл и резко ударил одним его концом о ковер. К своему величайшему облегчению, Манксолио услышал знакомый низкий гул, с которым жезл тихо выдал энергетический импульс.
И вдруг незнакомец совершил нечто необъяснимое. Посмотрев в одну сторону, затем в другую, он стал медленно перемещать жезл назад и вперед, описывая в воздухе дугу. Легкий при этом шорох то усиливался, то затихал, меняя высоту тона.
— Что означают ваши загадочные действия? — спросил Манксолио, удивленно взирая на незнакомца.
И вновь молодой человек бросил на Манксолио удивленный взгляд.
— Вы никогда не замечали, что звук, издаваемый во время восстановительного цикла, меняется по высоте тона и насыщенности?
Манксолио небрежно кивнул:
— Конечно! Или я не последний на Земле Хранитель порядка, Исполнитель, человек, обладающий редкой прозорливостью и точным восприятием даже незначительных деталей! Нередко я одним взмахом менял тональность звучания жезла. Это вселяло страх в подозреваемых, предупреждая ложь и обман на допросах.
— Но разве вам не было интересно, в чем причина этих изменений? — спросил молодой человек. — Вы никогда не пробовали нанести звуковые колебания на бумагу и вычертить графики? Не интересовались источником звуковых изменений?
Манксолио непонимающе взглянул на него:
— Я предполагал, что вы имеете в виду резкие удары жезлом о твердую поверхность, но сейчас смысл ваших слов ускользает от меня.
Незнакомец обратился к нему, едва заметно улыбаясь:
— Осторожно возьмите жезл. Тональность звучания изменится, как только мы приблизимся к источнику сигнала, способному обеспечить необходимое энергоснабжение. Неподалеку может располагаться мощный источник энергии, с помощью которого мы восстановим силу жезла.
В самом центре огромной площади, вымощенной чередующимися плитами черного и коричневого цветов, возвышалась буровая вышка, в тени которой скрылись два человека. Кольцо из белых камней высотой чуть выше колена окружало пропасть. Мужчины переступили через него и застыли на краю, вглядываясь вглубь Впадины.
Край ее был неровный, и отколотые части плиток опасно нависли над зияющей черной дырой. Солнце, словно розоватый шар, стояло в зените, и косые лучи цвета ржавчины тускло освещали пропасть. Наблюдательному взору открывалось необозримое пространство с колоннадами и коридорами, уходящими в стороны от центра.
Плитка, которой была вымощена улица, оказалась не чем иным, как черепицей крыши великолепного дома, погребенного в толще земли. Тот город, что позже люди возвели поверх этой крыши, казался не более значимым, чем гнезда грачей, находимые под крышами амбаров.