– А почему? Я всегда считал, что интеллект Разума Земли неизмерим.
– Не имеет значения, насколько велик разум существа, которое пытается отгадать свои собственные действия в будущем, прошлая личность не может перехитрить свою будущую версию, потому что разум одной идентичен разуму другой. Единственное, что нарушает этот парадокс, это мораль.
Фаэтон удивился.
– Мораль? Странное утверждение. Почему мораль?
– Потому что честный человек, человек, верный своему слову, пообещав однажды сделать что-либо, обязательно попытается сдержать обещание.
– Так значит, машины проповедуют честность исходя из эгоистичных соображений: честность делает людей предсказуемыми, следовательно, вычислить наши действия – проще простого.
– Конечно, из эгоистичных соображений, особенно принимая во внимание, что слово «эгоистичный» вы понимаете как нечто, совершенствующее личность, нечто, что делает человека справедливым, честным, красивым, в конце концов, то есть таким, каким, как я понимаю, и хочет быть любой из людей. Так ведь?
– Я не могу говорить за всех, но сам я не успокоюсь, пока не стану самым лучшим Фаэтоном, какого только смогу отфаэтонить.
– Мой дорогой мальчик, ты используешь свое имя в качестве глагола?
– В данный момент я ощущаю себя непереходным, Радамант.
– К чему все эти разговоры, Фаэтон?
– У меня создалось такое впечатление, что эта встреча, – он кивнул на грозовое облако, темнеющее позади него, – эта встреча была организована с какой-то целью… может быть, для того, чтобы объяснить мне что-то. И мне интересно было бы знать, кто стоит за этим, уж не вы ли с Разумом Земли?
– Не я. Однако предполагать, была ли это Разум Земли, я могу с таким же успехом, как и ты.
– А она могла создать такое грандиозное совпадение?
– Предположим, она могла просто-напросто нанять человека, чтобы он разыграл все это представление и сказал все то, что ты услышал. Господи, парень, да она сама могла принять этот облик. Сам знаешь, это же маскарад. В чем совпадение-то?
– В тот момент я как раз думал, что лучше было бы бросить все, забыть эти странности. Я был счастлив, счастлив быть тем, кем я сам себя представлял… а потом выяснилось, что я так много не помню… Мне хотелось просто заслужить уважение своей жены, может быть, даже нечто большее, чем просто уважение…
– Я не понимаю вас, сэр.
Фаэтон изменил свое восприятие дневного неба, теперь он видел его не голубым, а прозрачным, как ночью. Указывая рукой на Луну, он произнес:
– Моя жена как-то сказала, что думает обо мне всякий раз, когда видит Луну, ведь Луна теперь гораздо больше, чем была раньше. Это один из моих первых проектов. Я получил больше славы, чем заслуживал, потому что Луна рядом с Землей и ее все видят.
Она разыскала меня тогда и попросила позировать для портрета, который собиралась использовать в виртуальной композиции героического содержания. Представляешь, как я был польщен, ведь сотни студентов посещали эту симуляцию, чтобы забыться на время и превратиться в персонажа, основанного на моем образе! Словно я – герой романа. Когда я занимался новым проектом, связанным с Ураном, мы встретились на Титане. Правда, она прислала свою копию, потому что боялась выезжать за пределы воздействия Разума Земли. Я влюбился в ее копию, и, естественно, мне захотелось увидеть архетип, с которого делалась копия.
– И?
– Брось, Радамант, ты знаешь мои мысли лучше, чем я сам. Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать!
– Возможно, сэр. Вы бы хотели быть тем героем, в которого она влюбилась, быть им в реальности. Подозреваю, что и вы влюбились в героический идеал. Творить великие, удивительные дела, как это прекрасно! Вы считаете, что Разум Земли могла подослать к вам этого создателя грозы, чтобы показать вам грандиозное деяние – не могу не признать, что этот человек и то, что он делал, впечатляет, – в доказательство того, что и здесь, на Земле, пусть даже не располагая полноценной памятью, можно творить великие дела? Вы считаете, что лучшей частью храбрости может быть удовлетворенность? Разве истинный герой скромен, воздержан? Или, может быть, он обходится без средств к существованию? Без сомнения, эти размышления нельзя назвать постыдными.
Фаэтон издал странный звук, который мог означать только отвращение.
– Брось, Радамант. Ничего подобного! Я согласился взять отпуск на год и приехать на этот легкомысленный маскарад только потому, что моя жена подумала, будто он может вдохновить меня на следующий проект. Вероятно, размышляя о предполагаемом грандиозном проекте, я подумал, что правда о каком-то моем преступлении или неблаговидном поступке может помешать его осуществлению, и, таким образом, эта загадка – всего лишь помеха, и я должен забыть о ней. Однако, когда я встретил этого странного человека, я понял, что представляет собой настоящая помеха. Узнать правду о себе – не помеха. Я просто должен знать о себе все: только так я смогу решить, как мне поступать, чтобы достичь поставленной цели. Чтобы принять правильное решение, мне надо знать и все о таких помехах в том числе, это важно.
Пингвин оглянулся на темное облако, теперь оно было далеко от них. Раздались раскаты грома, словно зов трубы перед боем.
– Никак не пойму, что именно не так в этом облаке… Почему он не записывает то, что сделал?! Возможно, так ему больше нравится. Однако я предпочитаю, чтобы мои деяния оставались навеки! Навеки!
Не глядя на собиравшуюся за спиной бурю, Фаэтон смотрел на открывавшийся с этой высоты вид, на сады и леса, на горы и поместья, без устали включая и выключая фильтры ощущений.
– Вон оно!
– Что, сэр?
– Нечто, что я и не предполагал увидеть, один из объектов, которые блокировали его фильтры ощущений. Интересно, что это? Что это там, внизу?
Позади него во весь горизонт сверкали голубые молнии, пелена льющейся воды застилала небо, смягчая его краски. Началась невиданная гроза, она была так прекрасна, особенно в свете дня. Может быть, такой грозы никогда не было и никогда больше не будет. Однако Фаэтон даже не взглянул в ту сторону.
Он на огромной скорости несся на восток.
И очень скоро он оказался прямо над тем объектом, который не мог видеть, пока были включены фильтры.
Объект этот был огромным – огромная гора, вершина которой была плоской, как стол. Вероятно, она создавалась с использованием искусственных вулканических сил. В самом центре ровной площадки странными огоньками светилось огромное озеро.
Фаэтон стал спускаться и приземлился на лужайке на берегу озера. Тут и там, словно деревья, из земли росли столы и стулья, на поляне разливалось благоухание. Повсюду здесь были зонты от солнца, фонтаны, фонари с матовыми плафонами, композиции из веток невероятной красоты, искусственные пруды, виртуальные изображения крытых колодцев. Собравшиеся гости одеты были в блистающие костюмы разных народов и разных эпох последнего тысячелетия. Официанты, походившие на ходячие ледяные статуи, были одеты как оберониды-реконструкторы, они сновали с подносами напитков, мыслительных коробок, спреев и чипов с воспоминаниями. Стройные официантки, одетые в костюмы горных дриад с марсианских каналов, раздавали буклеты и специальные обручи для просмотра ожидавшегося представления.
Одна из официанток, подойдя к Фаэтону, вручила ему обруч, чтобы он мог видеть представление в формате, подходивший его нейроформе. Она улыбнулась и сделала реверанс.
Еще одна фигура – настоящая или нет, Фаэтон так и не смог определить – была одета как распорядитель зрелища: множество ленточек и жезл сенешаля. Неслышно ступая по траве, он подошел и поклонился. Сняв шляпу, он протянул ее Фаэтону, ожидая платы за представление.
Фаэтон запросил пожертвование, при этом ему пришлось снизить уровень маски, чтобы его одобрение можно было записать. Деньги с его счета были сняты по стандартной системе, сумму определил оценщик в соответствии с выраженным Фаэтоном одобрением. Фаэтон проявил вежливость и добавил свое имя к списку, чтобы экоисполнительница могла узнать, кто именно оценил ее выступление.