— Я весь обратился в уши.
Ибирану глубоко вздохнул, пригладил бороду и сказал:
— Мой господин, Муваталли очень зол и не скрывает своего желания посадить на трон Амурру Шапилиша.
Анхореотеф почесал гладко выбритый подбородок и прищурился.
— Я тебе зачем плачу? За пересказ слухов, которые уже до Куша дотекли?
— Прости господин, — стушевался Ибирану, — это, конечно же не всё. Муваталли в этот раз затевает нечто посерьёзнее попрания границ. Во все земли отправлены послы, они должны собрать к Тархунтассе огромное воинство.
— Насколько огромное?
Купец полез за пазуху и достал небольшой мешочек. Развязал и высыпал его содержимое на стол.
Анхореотеф увидел несколько фиников, кедровых орехов и фисташек.
— Что это?
— Финики, господин…
— Я не слепой, — повысил голос Анхореотеф.
— Это чтобы не забыть, господин, — заторопился Ибирану, — финик — это пятьсот колесниц. Фисташка — двести. А кедровый орех — сто. Вот эти «финики» придут из Хатти, Хакписа, Вилусы и Питассы. Эти «фисташки» из Киццувадны, Каркемиша, Митанни, а эти…
— Три тысячи семьсот, — перебил его Анхореотеф.
— Да, мой господин. Они соберутся в Тархунтассе через месяц.
Анхореотеф некоторое время молчал, потом пододвинул к Ибирану свой мешок.
— Твоя награда.
— Благодарю, господин, — купец принялся кланяться, мешок проворно прибрал, — я могу идти?
— Ибирану?
— Да, господин?
— Ты не спросил меня, что следует передать Теретсабу.
— Прости, господин. Думаю, я знаю, что нужно.
— Да ну, — приподнял бровь Анхореотеф, — и что?
— В Куше волнения, воинство Сутеха выступает туда.
— Верно. А воинства Амена и Ра пойдут в Амурру. Через локон Хонсу[25].
— Да, господин.
— Ступай.
— Благодарю, господин.
Купец поспешил к выходу. Анхореотеф некоторое время сидел неподвижно и будто завороженно смотрел на финики и фисташки. Затем сгрёб их ладонью, встал, подошёл к притихшему папаше Снофру и молча выложил перед ним на стол десять золотых колец. Папаша согнулся в поклоне. Анхореотеф вышел на улицу.
Он, конечно же, оказался здесь в этот час не случайно и то, что узнал, не могло ждать до восхода Хепри. Возле питейного дома его ожидала колесница. Верховный Хранитель взошёл на неё и велел вознице трогать. Тот не стал уточнять, куда следует ехать. Знал — во дворец.
Анхореотеф поднялся по широкой лестнице, миновал длинные освещённые лампадами коридоры, прошёл мимо стражи шардана на открытую террасу, с которой открывался вид на Великую Реку. Внизу мерцали огни города. Анхореотеф склонился на пороге.
— Да живёт вечно, Величайший!
Пер-оо, Великий Дом, фараон Усермаатра Рамсес Мериамен, да будет он жив, невредим, здрав, спать не ложился. Он ждал вестей, упреждённый Верховным Хранителем о появлении лазутчика. А вместе с ним ожидали ещё четверо — военачальники Небмехит и Урхийя, а также могущественный чати[26] Пасер, правая рука Величайшего. За длинным столом в одиночестве сидел Пентаура, глава писцов Сешат, что составляли тайнопись. Вокруг него на столе были разложены свитки и письменные принадлежности.
Вельможи, согласно своему статусу, носили одежды сусх — рубашки из тонкого отбеленного льна, широкие синдоны, куски яркой ткани, драпированной вокруг бёдер. Головы покрыты платками-клафтами. Фараон был одет скромнее, всего-лишь в юбку схенти и платок немес. На плечах его лежало широкое полукруглое ожерелье усех.
— Что тебе удалось узнать, Анхореотеф? — повернулся к вошедшему фараон, стоявший на самом краю террасы.
— Лазутчик сообщил, что Меченра собирает воинство гораздо больше обычного, — ответил Верховный Хранитель, — гонцы разосланы во все подвластные царства. Он приведёт три тысячи семьсот колесниц.
— Около тридцати тысяч воинов, — тут же прикинул военачальник Небмехит.
Фараон не возмутился тем, что Небмехит заговорил без позволения. Эта привилегия была дарована всем присутствующим. Они составляли малый совет Дома Маат, в который не входил разве что хуррит Урхийя, командовавший наёмниками из Джахи. Однако сюда его пригласили на правах равного.
— Насколько можно доверять лазутчику? — раздался негромкий голос.
Из тени в полосу света Йаху выступил невысокий полноватый муж, Пасер, сын Небнетеру, бывший ещё при Величайшем Сети «царским сыном Куша», человек, пределы власти которого сложно было вообразить
— В полной мере конечно же нельзя, — пожал плечами Анхореотеф, — но он достаточно златолюбив и прежде не пойман на откровенной лжи.
25
Локон Хонсу — лунный месяц. Хонсу — «Странник», олицетворение бога луны, изображался с волосами, заплетёнными в косичку, «локон юности».
26
Чати — часто его называют арабским словом «визирь». Функции у него были такие-же — второе лицо в государстве после фараона.