— Зови его сюда, Анцили!
Автолик переступил порог. Хастияр всматривался в лицо гостя недолго. Просиял и вскинулся навстречу, протянув руку и всем своим видом демонстрируя радость и искреннюю приязнь. Хотя с чего бы ей возникнуть? И знакомы-то мельком, да и обстоятельства были так себе.
За прошедшие годы они оба изменились, хотя Хастияра узнать сложнее было. Он теперь бороду брил, и волосы длинные отрастил. Настоящий хеттский вельможа, он больше не пытался стать похожим на всех чужеземцев сразу, чтобы в любом краю его бы приняли за своего.
Хастияр кликнул слуг, чтобы принесли вина.
— Ну, рассказывай, дружище.
«Дружище». Ничего себе.
Автолик начал говорить, прямо с момента прошлой встречи повёл рассказ. Хастияр слушал очень внимательно. Иногда переспрашивал, но как-то так, что Автолику показалось, будто хетт всё это уже знает. Откуда только?
— Вот так, значит... — вздохнул ахеец, — ехали предупредить, а вышло...
— Я всё равно должен тебе сказать спасибо, — ответил Хастияр.
— Чем там, в Трое, дело-то кончилось? Слухи всякие ходят, непонятно чему и верить.
Хастияр помрачнел и рассказал, что довелось пережить. Когда он поведал о своей встрече с Палемоном, на скулах ахейца заиграли желваки.
— Вот ведь... — сказал Автолик, глядя в полупустую чашу, — добился своего, значит, Верховный Хранитель.
— Верховный Хранитель? — переспросил Хастияр.
— А ты не знал, с кем из ремту тебя судьба свела? Это Верховный Хранитель Аменеминет был, собственной персоной. Больше некому. Из того, что я от чати наслышан, да и насколько сам его знаю — всё указывает, это он.
— Ты знаешь его? Насколько хорошо?
— Когда-то думал, что хорошо знаю, когда он простым возницей фараона был. Теперь не уверен.
— Простым возницей фараона... — усмехнулся Хастияр, — сдаётся мне, у фараона-то как раз возница навряд ли прост.
Помолчал немного, переваривая услышанное, потом спросил:
— Насколько он близок к Рамсесу?
— Они друзья детства, — ответил Автолик.
— Зараза... — пробормотал Хастияр.
— Я понимаю, о чём ты думаешь сейчас, — сказал ахеец, — ты хочешь знать, слушает ли его Величайший?
— Да, — подтвердил догадку ахейца хетт, — насколько мысли фараона являются его собственными царственными мыслями? Или обдумывать и даже порождать их помогает кто-то другой?
— Это очень интересный вопрос, — загадочным тоном проговорил Автолик, — собственно именно из-за него я здесь. Видишь ли, ушей Величайшего достигают разные речи. И некоторые из них удивительно похожи на те, что я слышал от тебя там, под Милавандой.
Хастияр поднял голову.
— Продолжай, дружище.
Говорили они долго. Слуги принесли им обед, к которому оба едва притронулись, хотя у ахейца с утра во рту маковой росинки не было. Захватила беседа. Хастияр и вовсе в Автолика вцепился, будто утопающий за соломинку. И спрашивал, спрашивал.
Не заметили, как начало смеркаться.
На пороге появился Анцили.
— Господин, время.
Хастияр посмотрел на него сначала удивлённо, а потом хлопнул себя по лбу.
— Как же я забыл?! Солнце меня живьём сожрёт!
— Что случилось? — обеспокоился Автолик.
— Завтра вуруллия, Новый год, — объяснил хетт, — праздник начнётся перед восходом солнца. Затемно царь и царица поедут за город к месту упокоения предыдущих царей. Здесь будут принесены жертвы, проведено «кормление богов», произнесены молитвы о дожде и защите страны, дабы процветала и покоилась. Потом будет пир.
Он посмотрел на Анцили. Тот терпеливо ждал.
Да, будет пир, много музыки и танцев, без которых немыслим ни один праздник хатти. На праздник и панкус, великий совет знати, съехались высокородные со всей страны. Ну, почти со всей, кроме тех, кто держит сторону одного обитателя свинарника.
— Но всё это завтра, — продолжил Хастияр, — а сегодня, вот уже скоро, царю предстоит умереть и воскреснуть.
— Как это? — удивился Автолик.
— Перед подданными должен появиться новый правитель, — объяснил Хастияр, — годы которого боги пересчитали и обновили. А всё зло следует удалить из державы. Пойдём со мной. Надо спешить. Как бы не опоздать, Хаттусили рассердится.
— Куда мы идём?
— Во дворец. Послы всегда присутствуют на этой церемонии.
— Но я же не посол.
— Ты, друг мой, — ответил хетт, — ещё более важный посол, чем мне самому приходилось когда-либо быть. Поверь мне. Даже если Рамсес, да живёт он вечно, об этом не знает.
Автолик улыбнулся присловью ремту. Вот уж воистину, знаток иноземных обычаев перед ним.
Идти пришлось недалеко, ведь царский архив как раз во дворце и находился. Правда Автолик быстро понял, что один он в лабиринтах халентувы непременно бы заблудился.