«Как сладок первый день среди полей отчизны…»
Как сладок первый день среди полей отчизны,
На берегах излучистой Усьмы!
Опять блеснул нам луч давно минувшей жизни
И вывел нас из долгой скорбной тьмы…
Мы ожили! Наш взор тонул в зеленом море
Родных полей, и рощей, и холмов.
Там горы тянутся, тут в живописном споре
С лазурью струй сень пышная лесов.
Усьма то скроется в лесу, то вновь проглянет,
Одета, как невеста, в блеск небес,
В объятья кинется, а там опять обманет
Склоненный к ней, в нее влюбленный лес.
Тут как дитя шалит: то с мельницей играет
И резвится, как белка с колесом,
То остров срядит и, его объемля, засыпает,
Как мысль любви, застигнутая сном;
И сладкий сон ее сияет небесами,
Всей прелестью осенних ясных дней,
Пока она опять разгульными струями
Не побежит вдоль рощей и полей.
И может ли что быть милее и привольней
Обзора мирного приятных этих мест,
Где издали блестит на белой колокольне,
Манит, как жизни цель, отрадный Спасов крест?
«Куда несетесь вы, крылатые станицы?..»
Куда несетесь вы, крылатые станицы?
В страну ль, где на горах шумит лавровый лес,
Где реют радостно могучие орлицы
И тонут в синеве пылающих небес?
И мы — на Юг! Туда, где яхонт неба рдеет
И где гнездо из роз себе природа вьет,
И нас, и нас далекий путь влечет…
Но солнце там души не отогреет
И свежий мирт чела не обовьет.
Пора отдать себя и смерти и забвенью!
Но тем ли, после бурь, нам будет смерть красна,
Что нас не Севера угрюмая сосна,
А южный кипарис своей покроет тенью?
И что не мерзлый ров, не снеговой увал
Нас мирно подарят последним новосельем;
Но кровью жаркою обрызганный чакал
Гостей бездомный прах разбросит по ущельям.
Александр Ардалионович Шишков (1799–1832)
Три слова, или путь жизни
«Тяжка мне, страдалец, кручина твоя,
Приятно помочь в огорченье, —
Но помни три слова, в них тайна моя:
Надежда, готовность, терпенье.
Без них ты собьешься с дороги в степи
И цели своей не достигнешь,
Иль в мрачной темнице, на тяжкой цепи,
Печальною жертвой погибнешь.
Уж многих я видел в дремучих лесах,
Все мчались к таинственной цели;
Но скоро их обнял и трепет и страх,
И кости гостей забелели».
И путник-страдалец свой крест лобызал,
И дальше пустился в дорогу;
Он помнил три слова, их старец сказал,
Три слова, приятные Богу.
И путник сокрылся в туманной дали;
Три слова — и в прах привиденье,
И к цели желанной его довели
Надежда, готовность, терпенье.
Демон
К<нязю> К<озловском>у
Бывает время, разгорится
Огнем божественным душа!
И все в глазах позолотится,
И вся природа хороша!
И люди добры, и в объятья
Они бегут ко мне, как братья,
И, как любовницу мою,
Я их целую, их люблю.
Бывает время, одинокий
Брожу, как остов, меж людей,
И как охотно, как далеко
От них бежал бы в глушь степей,
В вертеп, где львенка кормит львица,
Где нянчит тигр своих детей,
Лишь только б не видать людей
И их смеющиеся лица.
Бывает время, в мраке ночи
Я робко прячуся от дня,
Но демон ищет там меня,
Найдет — и прямо смотрит в очи!
Моли, мой юный друг, моли
Творца небес, Творца земли,
Чтобы Его святая сила
Тебя одела и хранила
От ухищренной клеветы,
От ядовитого навета,
От обольщений красоты
И беснования поэта.
Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827)