Она бодрилась, старалась говорить уверенно и даже шутить, а в душе у нее все звенело от страха.
Господи боже, это ж надо было так влипнуть!
Чужая страна, грабители… Значит, никакой управы они не найдут на этих преступников – в Тунисе массовые беспорядки.
Конечно, большое спасибо этим сволочам за то, что они хотя бы никого не убили.
Но все равно ничего не понятно: как отсюда выбираться, как вернуться домой…
– До берега очень далеко, на катере – часов пять плыть. На Бо такие катера, что-то вроде водных маршруток, ходили. И еще самолеты летают раз в неделю, – сообщил в унисон Ликиным мыслям Сергей, едва различимый в подвальной темноте. – Народ, а давайте все вместе, хором покричим? Вы же мои крики услышали, а теперь нас стало больше…
Андрей мрачно пробормотал:
– Ага, типа «Елочка, гори!». Услышит тебя только этот крендель арабский и двинет по башке, чтобы не орал. Хотя, может, попытаемся как-нибудь этих уродов урыть, когда они дверь откроют? Главное, чтобы девчонки не пострадали и…
Он зевнул, покрутил головой, потер глаза.
– Ничего не понимаю. Так в сон тянет. И во рту какая-то то ли горечь, то ли сухость. Пить хочется!
Лика похолодела.
Жажда! Очень сильная жажда сразу дала о себе знать, резко и мучительно.
Видимо, первая реакция на стресс – желание убедиться, что с тобой все в порядке. Какие-то особые нюансы состояния здоровья проясняются позже…
– Я тоже пить хочу. – Она опустилась на пол рядом с Андреем, положила голову ему на плечо. – Очень сильно! Знаешь, мне кажется, эти преступники все спланировали уже давно. Похоже, во время ужина они нам подсыпали какую-то отраву. Нужна вода… промыть желудок. А где ее взять?..
– Это не яд, иначе нас, наверное, тошнило бы. Я себя нормально чувствую, только спать очень хочется.
– Может, снотворное?
– Или наркотик? Не знаю, что там нам подлили, но спать и правда хочется… Я читал, что наркоты в этих местах немерено. А может, врача в заговор втянули, и он щедро поделился с этими типами снотворным.
Андрей опять зевнул, и Лика едва не разрыдалась.
Господи, как же они… «попали»!
А ведь француженка Эмилия предупреждала ее об опасности. Ну почему она, Лика, не восприняла ее слова всерьез?!
Через минуту ее раздражение и досада угасли…
Все… все… ничего больше не имеет значения: веки тяжелеют, дыхание ее замедляется…
Андрей начинает похрапывать.
– Я не сплю, – откликается он сонным голосом, когда Лика похлопывает его по щеке.
– Я тоже… не сплю… Сергей, говори с нами! Пожалуйста, говори хоть что-нибудь, – бормочет Лика. – Знаешь, как страшно засыпать?.. А вдруг я умру во сне?.. Не буду спать… не буду!..
Но когда Андрей пытается что-то ей сказать, успокоить ее, она уже ничего не слышит…
– Кристин, просыпайся!
Чей-то голос… английский язык.
Сон тает. Зрение фокусируется. Она видит чьи-то карие глаза, длиннющие ресницы, молодую смуглую кожу щек…
Ах да, Тунис… Салах…
– Теперь не время спать, Кристин. Ты в опасности!
Кристина смотрит в красивое встревоженное лицо Салаха и чувствует: в душу ее возвращается недавняя горькая досада.
Все-таки вся наша жизнь устроена как-то несправедливо!
Это же дикость, когда молодой привлекательный, далеко не глупый мужчина не может обеспечить себе самое необходимое: еду, одежду…
Он был вынужден стать курортным жиголо. Он влачит жалкое, полуголодное существование. И он совершенно не пытается вызвать жалость к себе, нет… нет…
Вообще такой взгляд, каким смотрит на нее Блэк Черри, было бы сложно описать в болтовне с подругами. Они бы не поняли. Никто, кто ни разу в жизни не голодал, не понял бы ничего.
Этот взгляд, от которого мурашки идут по коже, надо просто видеть… Один-единственный взгляд мгновенно прокручивает, как кино, чужую жизнь – целиком, всю. У Салаха в этом фильме исключительно трагическая роль…
– Кристин, собирайся, нам надо срочно идти! Времени нет!
Она кивнула:
– Конечно, скоро ужин. Пойдем скорее в ресторан. Ты очень худой, Блэк Черри!
– Нет, никакого ресторана! Я разве плохо говорю по-английски? Здесь оставаться опасно, понимаешь?