– Приветствую вас, прекрасные богини! – обратился он к сестрам. – Не могу не восхититься: красота ваша сияет ярче солнца! Я – Эней. Вся наша свита приплыла из Трои. Мы вынуждены были бежать после того, как данайцы разорили наш город. Подскажите, на чьих землях мы теперь находимся? Наши корабли пострадали от бурь и нуждаются в ремонте. Здесь можно остановиться для отдыха? Кто правит здесь?
Мужчина продолжал учтивую приветственную речь, но Дидона уже почти не различала смысла произносимых им слов.
«Эней, Эней, его зовут Эней», – пело ее глупое и уже отчего-то счастливое сердце.
Голова кружилась, щеки полыхали пламенным огнем.
– Конечно же, здесь вы найдете все: и отдых, и воду, – кивнула Анна. – Наши слуги помогут вам починить корабли. Добро пожаловать в Карфаген! Здесь правит моя сестра – царица Дидона. Мы всегда рады добрым гостям. Давайте устроим роскошный пир. Ведь слава Трои этого достойна!
– Да-да, конечно, – торопливо кивнула Дидона, поняв, что ее буквально раздирают противоречивые желания – смотреть как можно дольше в ласковые голубые глаза Энея и одновременно скрыться от гостя подальше, чтобы не оскорбить этой вспыхнувшей страстью памяти дорогого мужа. – Мы устроим пир и с удовольствием послушаем рассказы о ваших странствиях. Хотя, конечно, сначала вам лучше отдохнуть после тяжелого пути. Особенно малышу!
– Это мой сын, Юл. – Улыбнувшись, Эней потрепал мальчика по мягким золотистым волосикам. – Из разрушенной Трои мы пытались убежать вчетвером: я, сынок, моя жена, Креуса, и мой отец, Анхиз. Вокруг все пылало, рушилось… Креуса погибла среди горящих развалин.
– Здесь вы в безопасности. Я попрошу, чтобы рабыни позаботились о мальчике, – произнесла Дидона, втайне испытывая лишь одно желание – поскорее оказаться в объятиях Энея и зачать от него сына, такого же красивого, как Юл. – Мои слуги проводят вас – прохладные удобные покои нашей Бирсы готовы встретить славных странников…
Как и требовал от них учитель ораторского искусства, с которым дочери тирского царя начали заниматься, едва лишь их отняли от груди кормилицы, Дидона вежливо и подробно заверила гостей в искренних намерениях предоставить им кров. А в голове ее вертелось множество указаний, которые требовалось отдать слугам.
Во‑первых, надо расстелить в обеденной зале ковры с замысловатыми узорами.
Ложа вдоль длинного стола, на которые возлягут правительницы Карфагена и их гости, надлежит укрыть праздничными пурпурными материями.
Посуду следует поставить самую лучшую, золотую и серебряную, она была изъята из казны Пигмалиона и в обыденные дни не использовалась, а хранилась в специальном покое, охранявшемся дюжиной стражников.
И, разумеется, следует подать лучшие яства – самые разнообразные: и свежие оливки, и жареную оленину, и мягкий хлеб, и сочные фрукты. Юлу, должно быть, по вкусу придутся сладкие лепешки: одна из рабынь – большая мастерица их готовить…
Все – для Энея. Все для… любви?
«Да! Да! – бьется пульс в висках. – Я полюбила его, как только увидела».
Однако есть ли в сердце Энея место для взаимного чувства? Может быть, он все еще тоскует по своей погибшей жене?..
Ответов на эти вопросы Дидона не знала.
Но на пиру глаза ее гостя все сказали ей без слов.
Дидона смотрела в них – они были такими синими, ласковыми, обещавшими счастье – и не могла наглядеться.
А Эней, утолив первый голод и пригубив вина из золотого кубка, приступил к рассказу…
Эней, волнуясь, говорил о том, как данайцы обманули жителей Трои: оставили у стен города огромного деревянного коня, а сами исчезли. «Это жертва, принесенная нам побежденным противником», – решили троянцы и втащили в город тяжеленного коня. В нем же скрывались воины коварного неприятеля. И завязалась битва, победить в которой троянцы уже не смогли, хотя прежде им всегда хватало сил для защиты своего города. Слишком уж неожиданным оказалось нападение. Кто бы мог подумать, что множество воинов уместятся в жертвенном коне!
– Благодарю за приют вас, прекрасные богини Карфагена! Спасибо за пир, за великолепные яства. Теперь же…