Многие абордажники вполне разделяли его чувства. Им не были известны истинные причины происходящего, но зато совершенно не нравилось исполнять роль то ли стражей порядка, то ли карателей. И выплёскивали они эту злость на тех, кого требовалось заставить успокоиться. Сперва это происходило от простого желания поскорее отделаться от неприятной работы, потом — от досады, что закончить работу всё никак не получается. Постепенно так стало со всеми: на изначальные инструкции сперва пытаться задержать и привести в чувства всем стало наплевать. И действительно, почему бы не стрелять на поражение, когда всё равно большинство уже не спасти? Зачем пытаться различить в толпе нападающих и жертв? Это слишком сложно и отнимает массу времени.
Поначалу Вейл одёргивал своих людей, но со временем и сам стал думать так же. Это происходило постепенно, незаметно для него самого. Он просто хотел сдержать разверзающийся на «Золотом Вестнике» ад хотя бы ненадолго, а для этого нужно было останавливать беспорядки. Обезвреживать тех, кто опасен. Убивать тех, кто опасен… иногда отсек было проще зачистить полностью. Убивать всегда было проще.
Вейл едва сдерживал злость, его люди тоже. Иногда им вовсе не хотелось разбираться. Они прокатывались по коридорам стальным катком, оставляя после себя только трупы. Ведь лучший выход — просто прострелить проблеме башку и выбросить проблему через воздушный шлюз. В каком-то смысле посреди бойни Вейлу становилось легче и спокойнее. Это давало иллюзию сколько-нибудь эффективного действия, ощущение, что он здесь не напрасно.
Очередные чокнутые теперь бесчинствовали в третьем нижнем трюме и, по имеющимся сведениям, дело теперь было не только в людях, но и в самом корабле. Поэтому Эрик отправил с абордажной командой Илиана, и теперь священник сопровождал Вейла неотрывно. Более того, он считал своей обязанностью поддерживать боевой дух всех присутствующих. Постоянно говорил о надежде, о том, что Император видит их всех и защитит в трудную минуту…
— Да неужели? — выслушав его, старший помощник презрительно скривился. — А если я скажу, что этот корабль никуда не долетит и никого не дождётся. Если скажу, что он скоро достанется демонам на обед?
Отчего-то слова Илиана ужасно раздражали его, казались донельзя глупыми, пустыми и банальными. Хотелось, чтобы он просто замолчал, однако молчать священник не собирался:
— Пока наши души обращены к свету Императора, мы можем бороться и победить.
— Я просто оттягиваю момент, когда мы все тут сдохнем, — огрызнулся Вейл.
Абордажники, слышавшие это, молчали. Может, они ещё на что-то надеялись, но слишком уж уверенно старший помощник говорил о неминуемом конце. От него явно ждали объяснений, но он просто пошёл дальше, жестом приказывая следовать за собой.
На подходе к трюму все надели шлемы с масками или респираторы. Пряный и приторный аромат, смешанный с запахом крови, каким-то образом просачивался даже через переборку, а в самом отсеке творилась отвратительная кровавая оргия.
По стенам извивались то ли стебли ползучего растения, то ли щупальца неведомого чудовища, покрытые крупными яркими цветами. Все лампы были разбиты, только эти самые цветы излучали в темноте кислотный, болезненно яркий свет. Они покачивались в такт колебаниям стеблей, свет пульсировал.
Люди на полу сплелись друг с другом в одно сплошное месиво из тел, по большей части обнажённых. Они истязали себя всеми возможными способами, какие могли измыслить. Резали, сдирали кожу, выламывали конечности, грызли друг друга зубами, вырывая куски плоти, разрывали рты и выдавливали глаза. Кровь текла на пол ручьями, и кто-то совокуплялся прямо в этих алых лужах. Кто-то рисовал кровью на стенах символы, от которых начинала кружиться голова.
Вейл при виде творящегося безумия почувствовал дикую, звериную ярость и невозможное, переходящее все границы отвращение. Эту мерзость нужно было уничтожить, и немедленно. Его бойцы чувствовали то же самое, настолько, что он угадывал их эмоции, ощущал их кипящий гнев как свой собственный.
— Зачистить помещение, — выплюнул Вейл.
Отсек превратился в кровавый ад. Болты, стабберные пули и лазерные лучи врезались в переплетение человеческих тел, и оно разлеталось кровавыми ошмётками. Алые брызги летели на стены, на броню и закрытые шлемы бойцов, металлический пол был весь залит кровью, в которой валялись оторванные конечности, куски внутренностей, сочащиеся розоватым соком обрывки стеблей, лежали мёртвые и умирающие, дергавшиеся в агонии, но всё так же сладострастно стонавшие. А затем Вейл приказал сжечь всё это дотла.
Когда в трюме не осталось ничего, кроме копоти, пепла и обугленных костей, Вейл прошёлся по помещению и осмотрелся. Здесь всё было кончено, но в груди старшего помощника всё ещё клокотала ярость. Он не хотел останавливаться. Он должен был идти дальше, чтобы убивать обезумевший экипаж. И действительно, вскоре он заметил, что стебли, от которых теперь остались лишь чёрные обугленные полосы на стенах, тянулись к вентиляции. Значит, варпова зараза была не только здесь, она просочилась и в другие отсеки. А ещё с чего-то похожего всеобщее безумие и началось.
Прикинув, куда отвратительные стебли могли разрастись по вентиляции, Вейл повёл бойцов на палубу выше. Здесь всё пока что было спокойно, только уже знакомый запах чувствовался в воздухе, совсем слабый, едва заметный. Матросы вели себя как обычно, но старший помощник уже знал, что скоро всё изменится.
— Зачистить отсеки с шестнадцатого по… — начал он.
— Остановись!
Илиан встал перед ним, словно пытался загородить собой весь отсек.
— Мы можем эвакуировать людей и переосвятить отсеки.
Вейл мог бы начать объяснять ему, что эти люди уже заражены, и рано или поздно начнут творить то же, что происходило в трюме. Он мог бы просто рявкнуть на него, чтобы заткнулся, мог бы оттолкнуть в сторону… но он видел то, чего не видели другие. То ли стебли, то ли щупальца уже разрастались по всему отсеку, хотя пока что никто не обращал на них внимания. Они ползли по потолку и стенам, они оплетали людей и выбрасывали им в лица облачка приторно-пряной пыльцы. Здесь уже никого не спасти, а Илиан просто глуп и вредоносен. Священник ещё что-то говорил, активно жестикулируя и поднимая вверх свой посох, но старший помощник просто вынул из поясной кобуры лазерный пистолет и выпустил заряд прямо в его раскрытый от гнева и удивления рот.
— Ты всегда меня раздражал, — процедил он падающему телу, а затем снова отдал приказ: — Зачистить отсеки с шестнадцатого по двадцатый!
***
За время, что они прятались, Шенг успел навидаться всякого. Все оттенки безумия у экипажа, ещё не устранённые повреждения корабля, горы убитых и многое другое. Но куда страшнее было, что менялся сам «Золотой Вестник». Это было не так заметно в основных отсеках, но среди технических коммуникаций всё было иначе. Переходы исчезали в привычных местах и появлялись в новых, при том, что Шенг уж точно не жаловался на свою память. Иногда пол и потолок в них менялись местами, стены были причудливым образом перекручены. Однажды в поисках очередного места для отдыха они вернулись к тому самому месту, где прятались, когда в варпе отказало поле Геллера. Раздавленные искривившейся переборкой тела всё ещё были там, но… изменились. Они почти не подверглись разложению, но стали частью конструкции. Плоть наросла на искорёженный металл, кости, как распорки, протянулись от одной стенки до другой, придавая переходу почти прежнюю форму. Пальцы одного из парней торчали прямо из стены, верхняя половина лица другого смотрела с потолка пустыми чёрными глазницами. И всё это снова жило. Медленно вздымалась и опускалась вросшая в стену грудная клетка. Шенг не хотел знать, как это дышало. Розу от такого зрелища просто вывернуло. И все были единодушны в желании как можно быстрее убраться из этого места и найти получше.