***
— Двадцать погибших во время ремонта, триста пятьдесят погибших при тушении пожаров, две сотни задохнулись без подачи воздуха в замурованных отсеках. Сейчас экипаж составляет чуть меньше тысячи человек.
Далее первый помощник перечислял успехи ремонтных команд на всех участках. Они пока не впечатляли, но корабль хотя бы не разваливался дальше. Эрик привычно побарабанил стальными пальцами по подлокотнику трона.
— Происшествия?
— Несколько драк среди матросов, жертв нет, зачинщики уже понесли наказание.
— Я имею в виду аномалии, Вейл.
— Ни одной, — в обычно бесстрастном голосе первого помощника сквозило огромное облегчение. Такое же испытал и капитан.
— Случаи помешательства среди экипажа?
— Тоже нет.
— Слишком хорошо… — пробормотал себе под нос Эрик.
Перед ним на планшете были открыты сообщения от Механикум о состоянии важнейших систем корабля, и состояние это было всё ещё плачевным, но имело шансы исправиться. Одно только в этих отчётах настораживало: магос Аргент обычно утруждал себя общаться с капитаном так, чтобы его выкладки были понятны хотя бы в общих чертах, теперь же сыпал терминами, через которые продраться было крайне тяжело, а ещё ни разу не упомянул дух машины “Золотого Вестника”, хотя раньше апеллировал к его состоянию и настроению постоянно. Это могло говорить только об одном: магос чего-то не понимал и не мог пока решить проблему, однако признаваться в собственной некомпетентности не хотел. Возможно, проблема и была с духом машины — но какая?
Спустя четверть часа Эрик уже шагал к залу генератора поля Геллера, которым сейчас занимался Аргент. Магос в окружении младших адептов и снующих вокруг сервиторов, ремонтировал сложнейшее устройство и был, очевидно, очень занят, так что даже капитану пришлось подождать, пока он закончит текущий этап работы и сможет отвлечься.
Наконец он отложил свои дела, раздал распоряжения адептам и неторопливо прошествовал к капитану, смерив его ничего не выражающим взглядом изумрудных глазных линз. Его массивная сгорбленная фигура была почти полностью скрыта алой мантией, а в том, что можно было разглядеть, вовсе не осталось плоти. За его спиной мерно гудел короб когитатора и пощёлкивали четыре многосуставных механодендрита, лицо представляло собой серебряную маску с тремя линзами и вокс-передатчиком, кисти рук, видневшиеся из-под широких рукавов тоже были аугментическими и имели по десять тонких пальцев.
Эти самые пальцы он сложил в сложную конструкцию — сжал кулаки — как только услышал вопрос.
— Я изъясняюсь максимально упрощённым языком, капитан, — механический голос был лишён интонаций, но раздражение Аргента нетрудно было угадать. — Отвечаю на вопрос номер один. Лингвистический анализ с целью более понятного для экипажа изложения данных о состоянии корабля не входит в мои обязанности и сферу интересов. Отвечаю на вопрос номер два. Дух машины пребывает в состоянии отдохновения, и его не следует беспокоить на данной стадии ремонта корабля, которая продлится ещё от пятнадцати до тридцати двух дней. Вы удовлетворены ответами, капитан?
— Вполне. Не смею больше задерживать.
С этими словами Эрик развернулся и удалился, гулко ступая по металлическому полу. На корабле стало очень пусто, повсюду гуляло эхо. В действительности ответы его не удовлетворили. У него не было весомых аргументов, но внутреннее беспокойство росло и росло, и на сей раз Эрик решил довериться своим чувствам. Правда, никакие активные действия предпринять всё равно не представлялось возможным.
Поглощённый своими опасениями и подозрениями, Римман сам не заметил, как почти добрался до своих апартаментов. Из дверей кают-компании, мимо которых он проходил, вышли под руку Вейл и Эния. Оба они закончили со своими служебными обязанностями и намеревались приятно провести время.
— Ммм… нет, может, лучше пойдём в твою каюту, милый? В моей меня не покидает… какое-то странное чувство…
Эрик случайно уловил обрывок разговора. Ерунда, конечно. После такого кошмара “странное чувство” может быть по любому поводу. Но интонация, с которой эта невинная фраза была сказана, настораживала. Эния, обычно храбрая до безрассудства, явно чего-то боялась. А ещё к Вейлу, как раньше было заметно, она не питала особого интереса. Не сошлась ли она с ним лишь затем, чтобы не оставаться в одиночестве?
***
В конце следующей смены всех, кто не был занят на работах, собрали на богослужение. Проповедник Илиан выжил и выглядел помятым, но бодрым и полным энергии. Взамен золотого посоха ему сделали другой, с аквилой из обычного отполированного железа, но священный символ Императора от того взмывал ввысь не менее гордо.
Всех собрали в большом пустующем ангаре, и оставалось только поразиться, как мало уцелело матросов — они не только уместились, но и свободного пространства осталось довольно много. Впрочем, эта удручающая картина мало занимала умы собравшихся. Илиан говорил о чудесном спасении от тварей варпа, о защите Императора и о бесконечном милосердии Его, о надежде, которая Его волей есть у каждого пустоходца… Он говорил и говорил, и лица людей светлели. Ужас пережитого постепенно, по капле покидал их, оставляя место восторженной радостной вере. Тех, кто не проникся проповедью, пожалуй, вовсе не нашлось. Шенг тоже слушал раскрыв рот, Роза, не скрываясь, плакала от радости, да и у половины бойцов банды глаза были на мокром месте. От молитвы и вдохновенной проповеди Шенг успокоился настолько, чтобы вернуться к своим тёмным, но весьма доходным делам. Святые слова — это ещё не всё, и чтобы успокоить нервишки, матросы точно захотят кайфануть.
И той же ночью Шенг пошёл проверить, что стало с запасами обскуры. В одном из бесконечных технических проходов, между толстыми электрическими кабелями были спрятаны ящики с дурью, и они, как ни странно, неплохо сохранились. На изоляции остались следы когтей, пара ящиков оказались разломаны и содержимое рассыпалось по полу, но остальные были в порядке. Но и то, что рассыпалось, не пропало - порошок стоил дорого, его можно было и с пола пособирать. Шенг присел на корточки, взял пальцами щепотку обскуры, рассмотрел. Порошок вроде был белым, как обычно, но при определённом наклоне фонаря переливался всеми возможными и невозможными цветами, и запах имел другой — пряный и приторный. Проверив ящики, Шенг обнаружил то же самое. С товаром явно было что-то не так. Впрочем, какая разница? Это были деньги, а сам Шенг очень редко баловался наркотой, так что легко мог отказаться от неё вовсе. Роза будет рыдать и умолять, но ей он тоже такую не даст, и ещё отвесит оплеух, чтобы слушалась. И парни тоже потерпят. А остальные матросы пусть берут, что есть.
Ссыпав хорошую порцию в мешочек, Шенг выбрался из схрона и вернулся в кубрик.
— Завтра снова продаём товар, — воодушевлённо заявил он.
— Ше-енг, — елейным голосом протянула Роза, для большей убедительности призывно выгнувшись и заглядывая ему в глаза. — А можно мне немножечко?
— Нет, — отрезал главарь.
— Но Ше-енг, — Роза как бы невзначай потянула молнию рабочего комбинезона и нагнулась вперёд, — у нас полно товара. Ты же знаешь, как мне нужно.
Вместо ответа главарь резко, но без замаха залепил ей ладонью по лицу.
— Шлюз захлопни.
Роза взвизгнула и плюхнулась задом на койку, а Шенг обвёл взглядом остальных.
— Товар порченый, никто из вас его не вдолбит. Ясно?
— А как мы порченый товар толкать будем? — осторожно спросил Келл.
— Как-как? За деньги! — фыркнул главарь. — Не захотят — не возьмут.
Он и сам почувствовал укол совести, но благополучие его собственной банды было важнее, чем если кто-то потравится порченой обскурой. Да и вообще, потравится ли? Может, всё и обойдётся.