Золотой ветер
Эпифании
2021
Между жанрами и названиями
Иван Бунин, непревзойдённый мастер русского языка, оставил миру пророчество. О том, что проза, развиваясь в веках, станет всё больше походить на поэзию. Не в смысле внешних атрибутов, связанных с ритмом и размером, а в смысле цветения языка.
Принято считать, что проза являет горизонтальную планку развития человека, а поэзия – вертикальную. От скрещивания этих понятий получается символ жизни – крест. И Бунин присягнул этому кресту.
Существует немало названий, характеризующих поэтичность прозаического языка. Орнаментальная проза, ассоциативная, лирическая миниатюра, эссе и многие другие. И среди этих названий не слишком примелькавшееся – эпифания.
Слово это библейское. Ввёл его в литературу Джеймс Джойс, учившийся на священника. Эпифания означает состояние высокой пробуждённости, при которой человек видит в обычном – необычное. Восходит она к благодати, озарению, Дзэн. Эпифания – противоположность эпитафии, если сказать о ней коротко.
Возможности эпифании как жанра в полной мере раскрыл латышский поэт Имант Зиедонис, написав книгу поэтической прозы «Эпифании».
Соединить прозу и поэзию нелегко. Проза должна притягиваться к поэзии, составлять с ней единое целое. Японский хайбун, соединивший прозу и поэзию, заканчивается хайкой. Неритмизованная речь, набухая чем-то высшим, становится стихами. Так почка превращается в листок, утверждая зелёное в весенней лазури.
Хайбун заканчивается хайкой с размером 5-7-5, эпифании – коротким стихотворением. И это, увы, надо принять. Сказываются размеры России, снега и снегири. И, конечно же, Пушкин с его ямбами, вот уже 200 лет бомбардирующими наше ДНК, оглушая его балами и вальсами!
Игорь Муханов
Эпифания радуге, охотнику и его пуле
Говоря об Алтае, о красоте этих древних языческих мест, нельзя не упомянуть и радугу.
Радуги на Алтае бывают почти каждый день. И не только обычные, похожие на гусли, на которых счастливые Небожители играют свои мелодии, но и двойные, и даже тройные!
Существует поверье, близкое каждому человеку. Если встать на то место, где радуга касается земли, можно обрести счастье. Моё детство прошло вдали от Алтая, в местах, где радуги бывают редко, и я не слышал об этом. А то бы непременно отправился такое место искать!
Зато я пишу стихи, и о радуге – тоже. И, конечно же, бываю в том месте, где радуга касается земли. Здесь правило одно: необходимо стать творянином. И уйти от штампов речи в язык, доселе не знакомый. И тогда станет возможным многое…
Все расцветки июля
радуга собрала
и сложила их в пуле,
в туннеле ствола.
И охотник-верзила
пальнул в небеса
всё, что дождиком было
и хранила роса.
Красный – маки созрели,
синий – волны бегут,
жёлтый – кедр спилили
на альпийском лугу.
Отшельник, живущий в горах
Избушка, похожая на охотничью, в трёх шагах от неё – дровник. Весь день дребезжит стекло, слабо прижатое к раме гвоздиками, создавая зримую картину молитвы, летящей в мир. И будто прослаивает она воздух, прохладный и летом в горах. Меняет его химический состав, а главное – делает воздух приветливым.
Сила молитвы, произносимой человеком, хранит немало тайн. Она и мает, и зовёт, и свет даёт, и охраняет. Покрывает и горы, и леса прозрачной крышкой. Поди, пробейся сквозь толщу нежности, чистоту изначальных чувств! Уймонская долина окружена горами, и защитная крышка ей – в самый раз. Поэтому в долине и ощущается весна. Будто сады цветут в ней круглый год – яблоневые и вишнёвые!
Сказкой это не назовёшь, но охранять Уймонскую долину отшельнику помогают трое друзей, воевавших когда-то в Афганистане. Время покинуть землю им ещё не пришло, вот и сгущаются друзья в прозрачный студень возле избушки отшельника. Балагурят, курят табак, вспоминают свою молодость. Все они местные: из Чендека, Гагарки и Мульты. Скоро исполнится сорок лет, как тела их покоятся в Уймонской долине.