Григорий Петрович молча смотрел в землю. А профессор продолжал говорить тихо, размеренно, как будто находился в студенческой аудитории и консультировал внимательных слушателей по любимому предмету:
— Есть у меня хороший друг, молодой аспирант Костя Голубев. Историк. Фанатически любит свою профессию, его любимое занятие — копаться в архивах. Пишет диссертацию «Русское деревянное зодчество в Сибири». Готов часами простаивать возле «горбатого дома» в Иркутске, изучая архитектурные линии мастеров плотничьего дела семнадцатого века. Каждое лето мотается по самым отдаленным селам и деревням в поисках новых образцов деревянного строительства. Вид сторожевых башен Братского острога для него приятней созерцания металлических ферм Эйфелевой башни. Вот он нам поможет…
«К чему завел еще этот разговор старик?» — с досадой думал Григорий Петрович, пощипывая тонкими губами корневище сладковатой на вкус травки папоротника.
— Не вижу связи между золотом и зодчеством, кроме совпадения первых двух букв, — впервые возразил профессору его молчаливый собеседник.
— К поискам «дремовского клада» нужен не только геологический, но и исторический подход. Представьте себе, Григорий Петрович, этот фанатик решил перебрать все архивы полувековой давности, связанные с именем Дремова, его сыновей и последователей, и заявил, что с максимальной точностью укажет место зимовья беглого каторжника, не выходя из своей квартиры.
— Любопытно, — резюмировал Григорий Петрович. — Что же заставило вас сейчас вспомнить о предложении вашего юного друга?
— Мысль о том, что Костя во многом прав, а я пока не воспользовался его помощью.
Григорий Петрович удивленно посмотрел на профессора. Только преклонение перед авторитетом и возрастом Максима Харитоновича удержало его от мысли, что старик спятил с ума. Однако азарт спорщика порой не считается с авторитетами, и возражения невольно вырвались из уст Григория Петровича.
— А не кажется ли вам, профессор, что неудачи поисков плюс исчезновение одного из членов экспедиции, за которого мы все в ответе, приводят вас к ошибочным выводам?
— За Сашка я почему-то не опасаюсь. Сейчас зверь его в тайге не тронет, с голоду не погибнет. Семен разыщет его. Что касается неудач, так мы не первые и не мы последние. Если бы все поиски геологов слагались только из сплошных удач, каждый бы старался стать этаким удачливым геологом.
— Все же я не согласен с вами, профессор, что нам нужно изменить методу дальнейших поисков. Наше управление интересует геологическая карта Тургинской долины. Чем больше заполним «белых пятен» на ней мы, тем легче будет продолжать поиск последующим партиям.
— Экспедицией поручено руководить мне, и позвольте… Впрочем, я ничего не меняю, кроме того, что хочу воспользоваться помощью историка Голубева…
Неизвестно, как бы продолжался спор двух геологов, когда старший уже перешел на безапелляционный тон начальника, а младший продолжал сопротивляться, если бы он не был прерван появлением на берегу ручья вчерашнего медведя-рыболова, испугавшего до смерти Сашка. Зверь, неуклюже переваливаясь с боку на бок, пробирался к месту захороненных им припасов рыбы.
Григорий Петрович схватил двустволку и бросился к медведю. На ходу передергивая затвор винтовки, следом за ним поспешил Максим Харитонович. Не ожидая опасности, медведь встал на задние лапы, с любопытством разглядывая бегущего к нему человека. Заряд, угодивший прямо в грудь зверю, разъярил его. Уже не любопытство, а отместка обидчику подстегнули медведя. Григорий Петрович видел бурую шерсть, кровавыми клочьями повисшую на могучей груди, чувствовал отвратительный запах, вырывающийся вместе с хриплым ревом из разинутой пасти, почти физически ощущал на своем теле растопыренные когти, темным ожерельем окружившие широкие лапы. Нажав спусковой крючок перед самой мордой взбешенного зверя, геолог не услышал выстрела. Прозвучал он позже и откуда-то сбоку. Падая, подминаемый тушей мертвого зверя, Григорий Петрович не видел своего спасителя. Страшная тревога в глазах Максима Харитоновича сменилась ухмылкой.
ДОМ С «ЦАРСКИМИ ВОРОТАМИ»
Председательский «газик» дважды предупреждающе просигналил, но человек, стоявший посреди дороги, даже не шелохнулся.
Савва Елизарьевич, открыв дверцу машины и высунувшись до пояса, грозно крикнул:
— Что за памятник нерукотворный здесь объявился?
— Гражданин, вы здешний? — вопросом на вопрос ответил человек, стоящий на дороге, и, вдруг смутившись, извинился: — Простите, товарищ председатель.