“…и веселого барабанщика!..” – быстро приписал музыкант Владимир Тарасов.
– Он имел мужество уехать, – сказал Андрей Битов о Юзе Алешковском. – А я имел мужество остаться.
“В окне я вижу Исаакиевский собор, – писал нам Резо Габриадзе, – по этим улицам когда-то пробегал великий Пушкин. Поверь, Марина: двести лет – это всего лишь вспышка и больше ничего…”
Знакомая моей сестры Аллы загадочно сообщила, что имеет прямое отношение к роду Пушкина по линии Арины Родионовны, ясно помнит себя в прошлой жизни в Михайловском и с нежностью вспоминает проделки маленького Пушкина, – чем очень заинтриговала Аллу, фанатично преданную отечественному пушкиноведению.
Однако на все ее расспросы та сухо отвечала:
– Это сокровенные воспоминания, и у меня нет ни времени, ни желания вдаваться в подробности!
С маленьким Серёжей приехали к Лёне в Дом творчества художников “Дзинтари”. Мы радуемся, а он сидит мрачный. Серёжа был удивлен.
– А если бы к тебе приехали жена с сыном, ты бы обрадовался? – спросил Лёня прямо.
– Я бы залез в аквариум и превратился в рыбку, – серьезно ответил Сергей.
У Тишкова день рождения, круглая дата, он попросил Андрея Бильжо помочь заказать стол в ресторане “Майор Пронин”. Андрей все организовал, звонит:
– Будут два горячих – рыбное и мясное, осетрина с картошкой, рыбное ассорти, разнообразные салаты, чай, десерт. Если что – звоните мне на мобильный в Венецию. Завтра вылетаю устанавливать памятник Петровичу.
– Ну, желаю тебе, – говорю, – …чтобы он украсил собой этот город.
– Да, – ответил Андрей, – он сделает.
Лёня меня потом целый вечер пилил:
– Как тебе не стыдно! Человек нам все устроил, обо всем позаботился…
В передаче “Книжное казино” Дину Рубину спросили:
– Кто ваш любимый персонаж?
– Мой муж, – ответила Дина. – Ему можно вложить в уста любую реплику. Он только спрашивает: “Разве я это говорил?” А теперь я говорю ему: “Да-да, просто ты не помнишь…”
В “Малеевке”, в Доме творчества писателей, впервые повстречала философа Георгия Гачева. Он очень любил кататься на лыжах. Даже когда Георгий Дмитриевич просто гулял по дорожкам, то поочередно выбрасывал руки вперед, будто отталкивался от снега палками.
– Вот Гачев мысленно идет на лыжах, – заметил Леонид Бахнов.
– А где его можно почитать? У него есть книжки?
– Конечно! И записные, и телефонные…
В 80-х годах Бахнов тщетно пытался опубликовать Гачева, носил почитать его философские эссе главному редактору известного литературного журнала.
– Тот как увидел половину слов незнакомых, – рассказывал потом Леонид, – его чуть не стошнило!
В Театре Ермоловой Олег Севастьянов с Алексеем Левинским играли пьесу Беккета “В ожидании Годо”. Во время спектакля зрители толпами поднимались и покидали зал, громко хлопая дверьми.
Буфетчицы говорили Олегу:
– Что вы там показываете? Они уходят до антракта, не покушав. Кто такой Беккет? Публика спрашивает у нас, а мы не знаем!
В “Гамлете” Севастьянов сыграл тень отца Гамлета. В фильме “Смиренное кладбище” исполнил роль могильщика. В областном ТЮЗе в Царицыне играл пьяницу в пьесе Горького “На дне”.
Спустя несколько лет мы случайно встретились в метро.
– Теперь я служу священником в лютеранской церкви, – сказал Олег.
– ???
– Понимаешь, я им рассказал о своей жизни и творчестве, и они безо всякой волокиты поручили мне приход.
Люся – Лёве:
– Ну ты рад, что тебе исполнилось восемьдесят лет?..
С Георгием Гачевым встретились на лыжне в Переделкине.
– Слышал по радио про ваше путешествие в Японию. Какая же вы странница!
– А вы – какой пожиратель пространств! – отвечаю.
– Но я-то путешествую ментально, – парировал Гачев. – А вы, матушка, – телесно!
Ехали с Георгием Дмитриевичем на электричке в Москву. Я как раз прочитала его “Семейную хронику”.
– Я вообще так пишу, – сказал Гачев, – об эросе, о ближнем окружении, а тут и Кант, и Шпенглер – все что хочешь. Жену спрашивают: “И ты не обижаешься?” Она отвечает мудро: “Я не читаю”. А тут у старшей дочери нелады с мужем – каждый день новые впечатления. Я их дословно записывал. Она прочитала – изорвала в клочья, а меня отлупила. Если б ваш отец записывал все перипетии вашей жизни? Вы б тоже не обрадовались! – он вздохнул. – Видимо, менять надо ближнее окружение. А как? Ездить я стал мало. Никого не вижу, по редакциям не бегаю: что я, журналист – бздюльки рассовывать? У меня другое дыхание, эпическое…