Когда Намаз умолк, Шадыхан-тура проговорил, потирая затекшие ноги.
— Великий Навои говорил: «Круша злодея род во имя чести, я души умащал бальзамом мести». Аллах даст, мы тоже просыплем яд мести, не так ли, Мирзо?
— Истинно так, господин, — поспешно ответствовал Мирзо Кабул.
— А теперь аллах призывает нас к обеденному намазу, — возгласил верховный казий. — Нить истины станем разматывать после благочестивых молитв, согласны?
Истцы, конечно, согласились.
Часа через два все вновь собрались в той же комнате, заняли свои места. Мирзо Кабул только было раскрыл свою тетрадь, как снаружи донесся неясный шум. Все невольно выглянули в широко раскрытые окна. С грохотом распахнулись ворота казиханы, и во двор влетела коляска, запряженная парой горячих коней. Двор мгновенно переполнился вооруженными всадниками. С коляски важно сошел Хамдамбай, следом за ним — управитель Дахбедской волости Мирза Хамид.
Первым вошел в казихану, пинком растворив дверь, Хамдамбай, за ним появился Мирза Хамид с нукерами. Все они, топча шелковые тюфяки, прошли на казиеву половину.
Хамдамбай, подбоченясь, оглядел истцов горящими от ненависти глазами.
— Есть среди вас некий Намаз, сын Пиримкула? — процедил он сквозь зубы.
— Это я, Байбува, — шагнул вперед Намаз-палван.
— Кулибек! — позвал бай.
— Я здесь, Байбува! — вбежал в дверь небольшого росточка, сухощавый человек с козлиной бородкой.
— Узнаешь, кто здесь тот самый конокрад?
— Узнаю, Байбува, вот он! — ткнул пальцем в сторону Намаза Кулибек.
— Скажи, сколько коней он увел?
— Четырех скакунов, Байбува.
— Когда он их увел?
— Он их увел в ночь с субботы на воскресенье.
— Шадыкул! — позвал опять бай, обернувшись к раскрытому окну.
В комнату вбежал щеголевато одетый молодой человек с едва пробивающимися усиками.
— Ты у кого покупал коней? Есть тот человек среди вот этих?
— Есть, Байбува.
— Покажи нам этого тор-гов-ца конями.
— Вот у этого парня я и покупал тех коней. — Шадыкул тоже указал на Намаза.
— Сколько ты заплатил за каждого коня?
— По три тысячи таньга, Байбува.
— Собака! — Хамдамбай шагнул к Намазу, который стоял, ничего не понимая в происходящем, и влепил ему пощечину. — Вор, подлец!
Намаз встрепенулся, как проснувшийся лев, ноздри его раздулись, казалось, он кинется на обидчика, но палван сдержался; он еще надеялся, что произошла какая-то ошибка и это сейчас выяснится.
— Ничего не пойму, Байбува, — сказал он с едва заметным волнением. — Что происходит? Объясните хоть толком, о каких конях идет речь?..
Волостной управитель Мирза Хамид сделал знак, и на Намаза накинулись человек шесть нукеров, скрутили назад руки.
— Что вы делаете? — взревел Намаз яростно — от его крика, казалось, колыхнулась крыша казиханы. — Это же чистейшей воды клевета, эй, вы, чего стоите, разве не видите, что они клевещут на меня?
Нукеры поволокли упирающегося Намаза на улицу. Бай повернулся к верховному казию, который все это время стоял, растеряв и те крохи самообладания, коими когда-либо располагал.
— О чем же вы совещались с конокрадами, мой господин?
— Аллах свидетель! — удрученно воскликнул казий. — Я… мы… вовсе…
Но бай не слушал бессмысленный лепет защитника законности по шариату, он вышел из казиханы с такой же стремительностью, с какой появился в ней.
В комнате остались казий со сбившейся набок чалмой и повесившие головы незадачливые истцы. Могильную тишину взорвал крик Шернияза:
— Но это же заведомая ложь, мой господин! Клевета!
— Сам аллах свидетель! — произнес верховный, опасливо поглядев на окна, за которыми наступила удивительная тишина.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЕРХОВНЫЙ КАЗИЙ ГОТОВ МСТИТЬ!
Когда верховный казий Шадыхан-тура готовился к полдневной молитве, его помощник Мирзо Кабул по-кошачьи выбрался из дома и понесся к дому Хамдамбая. Он спешил сообщить Байбуве или кому-то из его приближенных о том, что некие босяки затеяли против Хамдамбая тяжбу. Он хотел показать богатею, что верно ему служит, тогда как верховный казий, не предупредив уважаемого Хамдамбая, затевает за его спиной уголовное дело. Мирзо Кабул старательно делал вид, что почитает и любит Шадыхана-туру как никого другого, ничего так не желает, как быть ему полезным, а на самом деле постоянно норовил поставить ему подножку. Он ненавидел Шадыхана-туру, вот уже на третий срок получившего место верховного казия. Если бы мог, Мирзо Кабул зарезал бы своего кормильца самым тупым ножом на свете. Исподтишка роя верховному яму, он не оставлял мечты рано или поздно занять его место. Но при этом он не забывал с самым преданным видом лизать Шадыхану-туре пятки.