— Какое же это оружие? — не унимался Арсланкул, оглядев собравшихся, словно призывая их в свидетели, как ловко он загоняет в угол зазнавшегося предводителя.
— Их оружием является что-то такое… революционной идеей называется.
— Но что это за оружие? — пристал Арсланкул. — Пушка ли это, бомба ли, что?
— Сказать честно, Арсланкул-ака, я и сам не очень-то хорошо понял, что это такое, — признался Намаз.
После долгих препирательств все же порешили заключить союз с людьми Морозова. Для этого социал-демократы должны прислать своего человека, желательно мусульманина, если таковой у них найдется. Коли договорятся, помогут раздобыть оружие, тогда намазовцы не пожалеют помощи.
Дверь чайханы вдруг с треском распахнулась, и на пороге возник Тухташбай, вымокший под дождем до нитки. Часовой у двери не хотел его пропускать и все еще крепко держал мальчишку за шиворот.
— Тухташбай, ты? — удивился Намаз.
— Ну да, я, кто же еще?! Вы только посмотрите на этого лопоухого, — указал на часового Тухташ, выбивая зубами дробь. — Не хотел меня пропускать, а? Лучше бы ты побрился, а то оброс, как ведьмина бабушка. Намаз-ака, я вам срочное письмо доставил. И еще — вот этот сверток.
Намаз принялся читать.
«Намазбай!
С помощью создателя, а также своих верных людей, я, кажется, теперь смогу доказать, что совесть моя чиста перед Вами. Господь бог, видно, предназначил именно мне разыскать насильника, укравшего дочь дядюшки Джавланкула, Одинабиби. Бедную девушку выкрал Ваш и мой враг Заманбек, сын известного Вам Хамдамбая. В том злодеянии участвовали с ведома Лутфуллы-хакима четверо нукеров. Один из этих джигитов, клянясь на Коране, засвидетельствовал, что по дороге в Джаркишлак и в самом Джаркишлаке Заманбек заставлял нукеров выкрикивать: «Прочь с дороги, волостной управитель Мирза Хамид с нукерами едет!» Когда означенную девицу доставили в степь, Заманбек имел желание снасильничать над нею. Девушка оказала сопротивление, вырвалась из рук негодяя и побежала в сторону кишлака Чумичли, надеясь на защиту и спасение. Однако Заманбек догнал Одинабиби, после чего опять произошла яростная борьба, во время которой Заманбек, не рассчитав сил, удушил свою жертву. Поняв, что девушка мертва, он несколько раз сожалел вслух: «Нехорошо вышло, нехорошо, видит бог, я не хотел ее убивать». Затем Заманбек велел нукерам тут же закопать труп, а чтобы джигиты молчали, раздал им по кошельку с золотом.
С помощью вышеназванного нукера, беспредельно мучимого угрызениями совести, мне удалось под покровом ночи разыскать могилу бедной девушки. Высылаю Вам куски ситцевого платья, в которое Одинабиби была одета в тот день. К ним также прилагаю кошелек с деньгами, из коих совестливый человек не тронул ни гроша, — улику сию полагаю немаловажной.
Намаз несколько раз перечитал письмо, каждый раз содрогаясь. Джигиты все притихли, чувствуя, что произошло неладное. Наконец Намаз овладел собой — лицо окаменело, глаза заметно сузились. Позвав Назарматвея, он вышел в узенький коридор чайханы. Дал другу прочитать письмо…
— Я сейчас же поеду, убью его на месте.
— Погоди, не надо пороть горячку. Вначале надо решить, как действовать.
— И решать нечего. Казаки из Дахбеда ушли. Хамдамбай и его выродок чувствуют себя сейчас в полной безопасности. Так что не беспокойся. Ты только отпусти меня.
— Привези его живым. Я сам буду его судить. А ты расстреляешь. Ты имеешь на это право. Возьми с собой несколько человек.
Темной дождливой ночью четверо всадников помчались в Дахбед и к утру, когда намазовские джигиты собирались завтракать, вернулись обратно. Привезли Заманбека, завернутого в чекмень, взвалив поперек седла. Назарматвей с товарищами взяли его ночью, когда он вышел во двор по малой нужде в одном исподнем, накинув на плечи старенький чекмень. В него же и завернули Заманбека мстители. Видно, судьба так распорядилась: девушку Заманбек вывез из Джаркишлака, завернув в чекмень, и сам покинул навсегда родной дом, завернутый в чекмень.
Вот он стоит перед Намазом, пытаясь унять дрожь, сотрясающую все его большое тело. Он не намерен признать своим страшное злодеяние.
— Признаёшь, что это ты выкрал Одинабиби? — повторил свой вопрос Намаз. — Учти, у меня есть неопровержимые доказательства.
Заманбек встрепенулся: в нем будто что-то сдвинулось, оборвалось. Заглянул Намазу в глаза, пытаясь понять, правду ли он говорит или нет.
— Никого я не крал. Не возводи напраслину.