Не только на полотне бы,
Но и в действительности тоже!
ЦВЕТОЧЕК
Цветочек!
Откуда взялся этот чудный цветочек
по имени «роза»?
Угроза грозы намечалась,
Но мне надоело: все грозы и грозы, довольно
об этом!
К тому же и сам я грозился, что этим сверкающим
летом
Написана будет громоздкая книга грохочущей
прозы,
Но вместо того получилась лишь скромная книжка
ритмических строчек,
Как будто заглавную букву «Грозе» отрубил я,—
И вместо грозы оказалась одна только роза —
Цветочек!
СТАЧКА
Воображение бастует:
Полна словами голова.
Но сердятся и протестуют
Встревоженные слова.
Они взывают: «Добываем
Себе права. А у кого?
Не ты ли сам себе хозяин?
Не у тебя ли самого?»
Но забастовщикам на смену
Слова-штрейкбрехеры спешат,
Но нет, готовы на измену,
Они вопроса не решат!
Не кланяйтесь, голов не гните,
Угодничеством не помочь!
И вы, пикетчики, гоните
Их, унижающихся, прочь!
И в результате свалки, схватки
Штрейкбрехеры побеждены.
Бегут. И добрые порядки
Решительно наведены.
И вновь колеса закрутились,
И, все сомнения поправ.
Слова работают. Добились
Они своих законных нрав!
ОСЕННИЙ ВЕТЕР
Ты,
Кто б ты ни был,
Сквозь эфирный гвалт
С цветных древес срывая лист за листом,
В сорочьем фраке ласточкиных фалд,
Влача с небес миражи белых Ялт
И громоздя взамен с унылым свистом
Балтфлоты туч под небосводом мглистым,
О, ветер-скальд, тебе бы в небе чистом
С лучистым солнцем встретиться, плечистым
Премьер-министром света в царстве тьмы,
И, просвещая темные умы,
Осенний месяц сделать серебристым,
Став наяву волшебником зимы!
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
Был он бел
Лишь на первых порах,
А потом огрубел,
Гиспластавшийся телом дебелым,
Мл дворах
Огрубел он.
Но еще и сегодня он все-таки снег,
Пусть похожий на снег лишь весьма отдаленно,
Приблизительно так.
Как оливковый грек
И.| блестящего мраморного Аполлона.
И, быть может, в дальнейшем,
Ндыхая всю гарь,
Станет он как чернила и даже черней антрацита
и кокса,
Будто самых чернейших на свете племен государь,
Царь, уже не дикарь, что давно уж от власти отрекся!
***
Коль не вовремя заснешь.
Снится если и не ложь.
То какая-нибудь блажь
Вроде пишущих машинок.
Легче пляшущих пушинок,
В сельский вписанных пейзаж,
Либо гордый пастушонок
Исступленных бумажонок —
Неустанный карандаш.
***
Весною ранней
Смутно раздраженный,
Иду я, безвозвратно погруженный
В разгадыванье словосочетаний,
Рождаемых умом моим усталым,
Медлительно, как сани и телега,
Когда клубится над вербой и талом
Дым, пахнущий не печью, не металлом,
А просто снегом,
Падающим с неба.
ВЫЗДОРОВЛЕНЬЕ
Оказывается,
Я был болен,
И выздоровел я вдруг,
И дико, и страшно доволен
Я всем, что творится вокруг.
«Забудь,
Что вчера ты был болен!» -
Слова эти мощно звучат,
Как в благовест колоколен
Преображенный набат.
И мчусь я,
Неподневолен,
Как с крыльями за спиной...
И был, как мне кажется, болен
Не сам я, а кто-то иной!
* * *
Это очень вульгарно звучит,
но хотел бы иметь я
запасную голову!
Я физически много работал
и даже кроваво потел —
Ничего не поделаешь,
это естественно...
Я бы хотел
Не иметь про запас
никаких дополнительных тел,
Но иметь хоть одну небольшую
запасную голову,—
Для пустых разговоров она бы
годилась вполне,
А для самого главного, или,
вернее, тяжелого,
Я надеюсь,
что все же хватало бы мне
Без подмены носить
и свою настоящую голову!
ВНЕ СЕБЯ
Когда мне было восемнадцать, мне
Мерещились как явь средь бела дня
Миры, которые создать я лишь во сне
Дерзал, ночных соблазнов не гоня.
А Будничность творилась будто вне
Меня, юнца. Но и ее любя,
Я день и ночь бывал как вне себя!
***
Нередко
Бессмертия ищем
Мы только лишь в прошлом своем,
И молимся мы корневищам
И пнищам осанну поем,