— Это все я виновата. — Харриет посмотрела на Эдилин. — Джеймс хотел все больше и больше. Я… ты оплачивала ренту за его особняк в Нью-Йорке, ты покупала ему наряды. Ты платила за его выпивку. Ты…
— Как долго это продолжалось? — перебила Эдилин.
— До тех пор, пока у меня не лопнуло терпение. Три года.
— Я даже не хочу думать о том, в какую сумму все это вылилось, — поморщилась Эдилин. — Джеймс был причиной того, что к концу третьего года существования компании наши убытки превышали доходы?
— Да, — кивнула Харриет и заплакала. — Эдилин, прости! Ты полностью мне доверяла, а я предала твое доверие. Я…
— Вы ее спасли, — нетерпеливо оборвал Ангус. — Как Джеймс?.. — Он смягчил тон, посмотрев на Пруденс. — Как он «убил» вас? И почему?
— Когда я перестала платить Джеймсу, он обезумел от ярости, — сказала Харриет. — Между нами произошла страшная ссора, и он поклялся, что отомстит мне. Он сказал, что поедет за помощью к дяде Эдилин.
— И он поехал? — спросил Ангус.
— Да, — сказала Пруденс. — Я не знаю всех подробностей той встречи, но думаю, что Лоулер над ним посмеялся.
— Похоже на Него, — кивнул Ангус.
— Что я знаю, — продолжила Пруденс, глядя на Эдилин, — так это то, что ваш дядя ничем не смог помочь Джеймсу. Потому что Джеймс был женат на мне.
— Покажи им, — велела Харриет, взглянув на Пруденс.
После недолгих колебаний Пруденс развязала платок на шее, и Эдилин, не удержавшись, вскрикнула, увидев безобразный шрам на горле Пруденс. Он был глубоким и багровым и, казалось, шел вокруг всей шеи.
— Я как раз возвращалась с нашей фермы, — пояснила Пруденс, — потому что ночью корова родила теленка, и на дороге откуда ни возьмись появились два всадника. Они неслись во весь опор. Я отошла на обочину, но один из них задел меня, и я упала. Один из них спрыгнул с коня, и я закричала.
Харриет крепче сжала руку Пруденс.
— Тот мужчина был крупный, даже крупнее, чем мой Шеймас.
Она так ласково произнесла «мой Шеймас», что Ангус стиснул руку Эдилин, но ни лицом, ни голосом не выдал своего отношения к услышанному.
— Он… он… — Пруденс замолчала и отвернулась.
— Тот мужчина обвил ее шею веревкой и начал душить, — сказала Харриет. — Он душил ее до тех пор, пока Пруденс не отключилась. И тогда он решил, что она мертва. — Харриет перевела дух. — А мой брат сидел на коне и наблюдал.
Эдилин вскрикнула.
— Простите, — сказала она, обращаясь к Пруденс. — Это все моя вина. Я была очарована Джеймсом. Он был единственный, кто не пытался за мной приударить. Если бы я…
— Я не позволю тебе брать вину на себя, — возразила Харриет. — Мой брат рос испорченным, избалованным ребенком. Наша мать использовала его как средство борьбы с отцом. — Харриет махнула рукой. — Теперь это уже не имеет значения.
— Вы выжили, — сказал Ангус, обращаясь к Пруденс.
— Да, но лишь по чистой случайности. Я забыла пирог, который жена фермера испекла для моего отца, и она решила меня догнать. Поехала следом на своей маленькой коляске, запряженной пони. Я думаю, что Джеймс и его сподручный увидели ее и только поэтому уехали, не убедившись в том, что я действительно мертва. По крайней мере когда она увидела меня лежащей на дороге, их там уже не было. — Пруденс перевела дыхание. — Потом я три месяца могла принимать только жидкую пищу. И голос ко мне вернулся лишь полгода назад.
Харриет посмотрела на Ангуса:
— Сердце ее отца не выдержало всего этого, и он умер.
— После того как умер отец, — продолжила Пруденс, — мне пришлось продать все, чтобы расплатиться с долгами. Дом, ферму, все. Там прожили четыре поколения моей семьи, но теперь там живут другие люди.
— И поэтому вы приехали в Америку, чтобы найти Джеймса, — закончил Ангус.
— Нет, вначале я поехала к вашему дяде, — сказала Пруденс, обращаясь к Эдилин.
— Но зачем? Не думали же вы, что он вам поможет? Он был не из тех, кто верит в справедливость.
Пруденс не ответила на вопрос, и тогда Ангус спросил:
— Откуда вы узнали о нем?
— Я узнала о нем в тот день, — покачала головой Пруденс. — В тот день, который все изменил.
Она посмотрела на Ангуса таким взглядом, что ему захотелось улыбнуться, но Эдилин пристально смотрела на него, и поэтому улыбаться он не стал. Пруденс имела в виду тот день, когда Ангус и Эдилин перехитрили Джеймса, намеревавшегося сбежать в Америку с ее золотом.
— Я проспала весь тот день и проснулась, лишь когда Джеймс вошел в комнату. Его шатало после опийной настойки, но он достаточно здраво оценивал ситуацию и был в ярости. Он был в одном нижнем белье. — Пруденс прикрыла рот ладонью, словно боялась захихикать. — Вся его одежда была на корабле… и на вас.