— Так ли?
— Так, и теперь мы в расчете. Теперь я не буду чувствовать себя виноватой из-за того, что ты лишился общества приятных людей. Ты можешь купить землю, заложить город и созвать туда всех своих родичей и друзей. Ты снова станешь вождем клана. Будешь расхаживать по своему городу, и все будут смотреть на тебя с обожанием.
— Ты думаешь, я этого хочу? — тихо спросил он.
— Я понятия не имею, чего ты хочешь! — отрезала она. — Я не принадлежу к твоему клану.
Он хотел ответить, но передумал и направился к двери.
— Сейчас не время спорить с тобой. Я хочу, чтобы ты поспала. Я пошлю весточку сестре Харкорта, что ты в безопасности.
Едва за Ангусом закрылась дверь, как на Эдилин навалилась страшная усталость. В тот момент она не могла вспомнить, почему велела Кадди привезти ее к Ангусу. Она знала, что надо вернуться к Харриет, в свой дом, в свою кровать, но сейчас ей было все равно, где она находится. Она с головой накрылась одеялом и тут же уснула.
Ангус несколько минут постоял под дверью, прислонившись головой к стене, закрыв глаза. То, что он по своей небрежности позволил украсть драгоценности, само по себе было унизительно, но то, что Эдилин разыскала их и вернула, было просто невыносимо. Девчонка одержала над ним верх!
Он заглянул в комнату. Эдилин крепко спала.
Он подоткнул одеяло и убрал с ее лица волосы.
С того момента как он встретил ее, она постоянно присутствовала в его мыслях, в его сердце, во всей его жизни. Он боролся с чувствами, которые она пробудила в нем. В Шотландии он изо всех сил боролся с желанием встретиться с ней, полюбоваться ею, послушать ее голос, почувствовать ее присутствие. Его злость, его гнев из-за того, что она без спросу вошла в его жизнь и завладела всеми помыслами, проявлялись в поступках, которые вообще-то не были для него характерны. Он сожалел о том, что иногда прибегал к насилию, если, конечно, чан с водой можно назвать насилием.
Никто не говорил ему, что любовь может рождать чувства, которые никак нельзя назвать светлыми и высокими. Он думал, когда человек влюбляется в кого-то, то… Ангус не знал, что именно. Что он слышит пение ангелов?
Но Эдилин пробуждала в нем разные чувства, от самых высоких и светлых до самых низменных и темных. И каждое из этих чувств было вдесятеро сильнее того, к чему он привык. Однажды ночью разбойники украли дюжину овец, но тот гнев не шел ни в какое сравнение с гневом, который заставляла его испытывать Эдилин. Гнев, злость, радость, бессилие, невиданный душевный подъем. Он чувствовал все, когда она была рядом. Она способна была внушить ему веру в то, что он самый большой, самый мудрый, самый достойный из когда-либо живших на земле мужчин. А в следующую секунду она заставляла его чувствовать себя последним червем.
Покачав головой, он притронулся к ее щеке, и она шевельнулась во сне. Он не мог описать того, что почувствовал, когда увидел Кадди с Эдилин на руках. Если бы Ангус был одним из своих предков, он бы снес Кадди голову с плеч еще до того, как тот успел бы задать ему вопрос.
Но все мысли Ангуса и все его чувства свелись к одному: к страху, когда он увидел, как сильно она избита, когда увидел, что ее красивое лицо покрывает слой грязи и засохшей крови.
Ангус неохотно покинул спальню и отправился работать. Он солгал Эдилин, сказав, что собирается купить таверну. На самом деле он ненавидел это место, ненавидел свою работу. Целый день подавая пиво и еду, слушая бесконечные жалобы, что пиво слишком теплое или еда слишком холодная, он едва сдерживал тошноту.
Обнаружив, что драгоценности пропали, Ангус сильно расстроился. Знай он, кто их украл, он бы свернул воришке голову. Но потом ему все же удалось взять себя в руки. И в ту ночь, когда он пробрался в ее комнату, Ангус был уверен, что по виду Эдилин ни за что не догадается о его неприятностях. Он бы скорее умер, чем рассказал бы ей, какого свалял дурака, позволив себя обокрасть. Хуже всего было то, что он не помнил, где и когда его обокрали. Он несколько дней подряд возвращался в те места, где бывал, искал драгоценности, искал того, кто мог их украсть, но все впустую. Кто бы признался в том, что видел драгоценности?
Конечно, он подумал об арестантках с корабля, но наивно решил, что… Ну, что они не стали бы красть у него. Или возможно, он просто не хотел, чтобы Эдилин оказалась права насчет Табиты. Ему нравилось верить в невинность Табиты и в ревность Эдилин.
Но Эдилин оказалась права, она поняла то, что Ангус понять не смог.
Ангус поплелся в таверну. Как всегда, работы было столько, что он опомнился лишь ближе к закату. Какой же он дурак! Он был в таверне, а Эдилин — в его комнате!