— Осторожнее, — сказал Алан, помогая ей подняться. — Вы не поранились?
— Со мной все в порядке.
Она встала на ноги и выдернула локоть из его руки. Затем подняла фотоаппарат и принялась отряхивать его от песка.
— Как вы здесь оказались? — спросил Алан довольно неприязненно. — Это частные владения.
— Но это не ваши частные владения. И я имею право тут находиться. — Инесса вздернула подбородок и уставилась на него. — Это вы сюда незаконно вторглись, между прочим. — Не получив ответа, она перешла в наступление. — Так что это вам стоило бы объяснить, откуда вы здесь взялись.
Во взгляде Алана промелькнула неуверенность, и Инесса почувствовала удовлетворение. Этот тип уязвил ее самолюбие, оскорбил ее, из-за него она чуть не разбила фотоаппарат — одной из этих причин вполне было бы достаточно, чтобы возненавидеть его.
— Я здесь на отдыхе, — сказал наконец Алан ледяным тоном.
Больше всего на свете Инессе хотелось послать его ко всем чертям.
— Я тоже, — ответила она, вешая фотоаппарат на плечо.
Внезапно Инесса почувствовала, как что-то кольнуло ее в палец, и вздрогнула от боли.
— Что с вами?
— Ничего! — отрезала она.
Но Алан уже заметил кровь и, взяв ее за руку, осмотрел порез.
— Стекло, — констатировал он.
— Ерундовая царапина, — пробормотала Инесса, которую перестала занимать боль.
Одно-единственное прикосновение Алана снова всколыхнуло в ней волну желания. Как ему это удается, черт побери?
Алан вынул из кармана платок и стер кровь. Он нахмурился, внимательно изучая порез, а затем замотал платком ее руку. И поднял глаза. Их взгляды встретились…
— Где ваша лодка?
— Лодка? — Инесса с трудом вернулась к реальности. — К-какая лодка?
Лорд Макфелрой терпеливо произнес:
— Лодка, на которой вы сюда приплыли.
— Единственная лодка, которая здесь есть, но та, что причалила ночью. Та, на которой, я полагаю, приплыли вы. Я приехала на машине.
Повисло гнетущее молчание. Солнце золотило кожу Алана и отражалось в холодных глазах, полускрытых тяжелыми веками и густыми ресницами.
— Это остров, Инесса, — наконец с расстановкой произнес он.
— Я знаю, что это остров.
Скрывая раздражение под внешней вежливостью, Алан спросил:
— Так как же вы могли приехать сюда на машине?
Инесса вернула ему холодный взгляд.
— А по какому праву вы меня допрашиваете?
— Отвечайте! — Его нетерпение становилось все более явным.
По ее спине пробежал холодок. Инесса внезапно осознала, как беспомощна она здесь, на пляже, наедине с этим человеком. Лицо Алана стало жестким.
Но все же это была Австралия, ее родина. Это он здесь чужак — не она.
Инесса, не скрывая своей неприязни, объяснила:
— Я наняла лодку в гавани. Когда приехала на остров, взяла машину, принадлежащую моим друзьям. — Она указала в ту сторону, откуда пришла. — Я отдыхаю в их домике. А вы тот самый миллионер, который купил соседний дом?
Он какое-то время смотрел на нее, прищурившись, потом медленно кивнул.
— Да. Я живу там.
С Луизой Лафорс?.. Но вопрос, естественно, остался не задан.
Чувствуя растущее раздражение оттого, что она не в силах противиться желаниям своего тела, Инесса выдернула руку из его пальцев.
Алан не противился, но и не отступил. Он стал наблюдать, как Инесса разматывает платок и осматривает порез.
— Кровь уже не течет, — сообщила она и поразилась удивительному контрасту, который составил спокойный тон, охватившему ее внутреннему напряжению.
Стараясь отрешиться от неуместных сейчас мыслей, Инесса принялась рассматривать чудом уцелевший фотоаппарат.
— Почему вы используете такую старую модель? — поинтересовался Алан.
Она посмотрела на него и ответила:
— Он принадлежал моему отцу. Папа интересовался фотографией. И когда он умер, я взяла этот аппарат себе… чтобы его не продали.
Она поджала губы, демонстрируя, что больше откровений не последует.
— Почему его должны были продать? — спросил Алан неожиданно мягким тоном.
Сама того не желая, Инесса все же ответила:
— Когда мои родители умерли, меня отправили в приют. Все вещи, принадлежавшие моей семье, были проданы, чтобы частично покрыть расходы на мое содержание.
— Сколько вам было лет?
— Двенадцать. — Инесса опустила голову, снова занявшись фотоаппаратом.
Алан тихо произнес:
— А мне было пятнадцать, когда умерла моя мать.
Инесса вскинула глаза и изумилась странному выражению его красивого лица. Ее сердце учащенно забилось.