Когда она ушла, я все еще чувствовала в себе внутренний трепет. Эта женщина снаружи выглядела кошечкой, но вот что скрывалось под таким обликом… Впрочем, я не могла этому долго удивляться; разве она, в конце концов, уже не являлась к данному моменту двадцать лет Т'Ан Сутаи-Телестре?
Двор дома гильдии наемников никогда не пустовал. Две женщины отчаянно размахивали своими южно-мелкатийскими обоюдоострыми клинками в скудной полуденной тени. Блейз н'ри н'сут Медуэнин, на котором были брюки и поношенная кожаная куртка, кружил возле одного более молодого ортеанца. Сверкали на солнце харур-нилгри и харур-нацари. Их босые ноги шлепали по каменным плитам пола.
— Мир! — крикнул он и прервал бой, увидев меня. Молодой человек поклонился мне. Блейз подошел ко мне, вкладывая на ходу в ножны свои мечи.
— Вы свободны на один вечер?
— По обычному тарифу. — В его голосе не чувствовалось не какой иронии; к своему ремеслу он относился абсолютно серьезно.
— Конечно. Возможно, вам не чего делать. Вы нужны мне только в смысле обеспечения меры предосторожности. — Когда он заявил, что согласен, я добавила: — Вы живете не на горе у Радиона?
— Она попросила меня дать ей время на принятие решения. — Под его покрытой чешуйчатым рисунком кожей перекатывались странные для землянина мышцы. — Если бы только она решила это поскорее; в этом городе поступило достаточно предложений, что бы дать гильдии работу на целый год. Ах, да что это я вам тут рассказываю? — Взгляд его выражал озабоченность и наигранное отчаяние.
— Не торопитесь, — сказала я, и это был лучший совет, какой я могла ему дать.
— Это звучит удовлетворительно. — Посланница Харантиша откинулась назад в свое кресло. Ее золотые глаза скользили по комнате, причем не возникло ощущение, что она наблюдала за кем-то одним из нас. — Но торговля с вашим другим миром осуществлялась бы через жителей Южной земли, не так ли? Через их остров.
— В настоящий момент — да, но не обязательно все время только так. — Я привела обычные объяснения ограничений контактов с мирами Доминиона.
Блейз стоял у двери, на его расслабленном лице, казалось, не было ни какого выражения, руки же держались за рукоятку вынутого из ножен харур-нилгри.
Взгляд посланницы испытывающее остановился на покрытой шрамами стороне его лица и поношенной кожаной куртке одежде гильдии. Она ничуть не была удивлена его присутствием.
Джон и Конни сидели за другим столом в дальнем углу комнаты; они разбирали различные кассеты с записями и тихо разговаривали друг с другом. Марик удалось раздобыть еще немного так любимого на Покинутом Побережье чая из арниака. Когда она внесла его в комнату, я заметила, что на ее поясе висели мечи Телук.
— Значит, тогда не исключено, что вы станете с нами торговать? — спросила посланница.
— Торговать? Я не могу ответить на этот вопрос при существующем положение дел, то есть прежде, чем мое правительство примет соответствующее решение. Но, определенно, контакт между двумя нашими культурами может существовать. Если пожелает Повелитель…
— Ага! — Ее лицо помрачнело, темных цветов одежда слегка приподнялась, и под нее я увидела мерцание бронзовых доспехов.
Лицо под свободно свисавших светлой гривой не было молодым, хотя это при золотой, покрытой, как у змеи, рисунком коже народа колдунов угадывалось лишь с трудом. — Даннор бел-Курик — глупец; сожалею о том, что родила его. Когда у вас будет ответ, посланница С'арант, пошлите его Курик бел-Олиньи, и я позабочусь о том, чтобы он был услышан.
— Посланница, вы знаете, что я не в состоянии давать вам гарантии…
— Да, — сказала она и продолжила, обращаясь к Марик: — Моя повозка стоит на улице? — Затем снова повернулась ко мне. — Хорошо, посланница С'арант, скажу вам еще об одном.
Я не могла судить о том, являлось ли такое ее поведение бесцеремонностью по отношению ко мне или оно соответствовало обычаям Кель Харантиша. Я встала и сделала официальный поклон.
— Я слушаю вас, посланница.
— Существует некая Башня, — сказала она и впервые за весь этот долгий вечер сказанное прозвучало ни угрожающе, ни уклончиво. — Вот еще что, С'арант-посланница: не верьте всему, что слышите в той Башне. Не всему, что вы слышите там о нас.
Она вышла, и ее скурраи-джасин двинулась в направление порта.
Блейз вышел следом за ней на крутую дорогу, ведшую вниз с холма.
— Я рад видеть эту женщину со спины, — прозвучал его комментарий. — Сестра, вы очень хорошо говорите на языке Покинутого Побережья. Вы изучили его в Касабаарде?
— В некотором роде, — ответила я и ненадолго задумалась над тем, чему я еще научилась в Касабаарде… и какую цену за это заплатила.
Прошел шестой день, а за ним и седьмой, но выборы все еще продолжались. Я видела только лишь с'ан телестре.
Вечером восьмого дня, когда вторые сумерки сменились звездным светом, ко мне ненадолго зашел Халтерн.
— Они хотят, чтобы в момент солнцестояния здесь присутствовал официальный представитель, — сказал он, усаживаясь рядом с Марик. — Т'Ан Сутафиори предложила вас, но я могу попросить прийти Хакстона, если вы очень заняты.
— Для этого я выкрою себе один день. — Я ни в коем случае не хотела бы лишать себя подобного зрелища и уж совсем не собиралась позволить Сэму Хакстону брать на себя мою работу. — А что там, собственно, происходит? У меня еще не было времени спросить кого-нибудь об этом.
Он поискал взглядом еще съедобные остатки нашего ужина и взял себе кусок черного хлеба.
— Все ждут исхода выборов.
Мне пришел в голову вопрос, задавать который я не намеривалась, но все таки сделала это:
— А Бродин? Что с ним?
— Он ничего не сказал и далее также будет молчать. — Он разжевал хлеб, проглотил, затем посмотрел мне в лицо. — Нет, вы этого, конечно, еще не слышали. Его обнаружили лишь сегодня в полдень. Бродин привел в исполнение приговор, произнесенный ему Т'Ан Сутаи-Телестре. Он отравился в камере. Он мертв.
33. ГОД ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ
Наступил день летнего солнцестояния.
— С этим вы уже опоздали, С'арант. — Марик не скрывала изумления. — Это носят на Земле?
— Да, но это выглядит не так, как должно было бы.
Платья, почти год пролежавшие в сундуке, пахло травами, предназначающее для защиты одежды от насекомых. Я встала, пока Марик ставила зеркало, и перебрала свои прочие аксессуары. Сорочка свободно свисала на уровне талии, жакет же был тесен в плечах и обносился по кромкам.
— О, боже. Ничего себе представительница Доминиона. — Я снова разделась. Снизу, от входа, прозвучал громкий звон.
— Я об этом позабочусь. — Марик выбежала из комнаты, и я услышала, как она спешила вниз по лестнице.
Я опять начала одеваться. Рукава сорочек их хирит-гойена казались мне теперь уже, чем тогда, когда я в последний раз заказывала себе одежду в Таткаэре. С той поры прошел уже почти год.
Сунув ноги в узкие брюки, я зашнуровала на икрах полусапожки из мягкой кожи. Коричневого цвета бекамиловая туника, которую я надела поверх брюк, позволяла мне носить в кобуре вновь заряженный парализатор, скрыв его сзади над бедром.
Я не испытывала к бел-Олиньи из Кель Харантиша и к команде ее корабля. К тому же существовало то неизвестное лицо — кто это, теперь, когда Бродин был мертв, я никогда уже не узнаю, — которое имело любые мыслимые причины пытать злобу к посланнице Доминиона.
Вернулась Марик, когда я уже застегивала пояс, на котором был нож.
— Посланница от т'ан Керри, — она помахала передо мной сложенным листком бумаги, — а скурраи-джасин уже здесь, что бы отвести вас на площадь.
— Уже? — Я сунула бумагу во внутренний карман туники — безрукавки. — Тогда давай-ка в путь.
Черной масти скурраи с рогами, на которые были надеты колпачки, тащил открытую повозку вниз, в центр города. Возницей оказалась молодая говорящая с землей. Грива ее была сбрита, говорила она мало, потому что ей приходилось концентрировать свое внимание на том, чтобы надежно провезти нас через скопление людей. Ворота всех домов телестре, мимо которых мы проезжали, были открыты, и ортеанцы в праздничной одежде толпились во дворах. Свежий ветер с моря уносил запах навоза и помоев. По небу быстро плыли огромные кучевые облака.