— Сейчас? — пораженно спросила Рурик.
— Да, Т'Ан, если вас это не затруднит. — Она посмотрела на меня. — Он также сказал, что Кристи также может прийти, если пожелает.
Рурик провела рукой по своей гриве и стала зашнуровывать сорочку.
— Эти проклятые агенты не могут заниматься своим делами в положенное время… Да, я приду.
Я надела свои сапоги. Рурик взяла хирит-гойеновую накидку из-за ночной прохлады, и мы отправились в город, лежавший перед нами в свете искрящихся ортеанских звезд.
Марик проводила нас мимо стражников Короны вверх, в Цитадель, провела по бесчисленным коридорам и галереям в новое крыло, а затем — мимо других стражников, наверх, в небольшую комнату с изысканной мебелью в одной из южных башен.
Там был Халтерн с измученным, как всегда, выражением лица, погруженный в разговор с Сутафиори. Присутствовали также Эвален Керис-Андрете и секретарь Ромаре, кроме того, темнокожий человек из Мелкати, которого, если я верно вспомнила, звали Нелум Сантил. Он был начальником порта Алес-Кадарета.
Рурик нахмурила лоб, когда увидела его.
— Ах, вот и вы. — Сутафиори внимательно посмотрела на нас.
Мы уселись за стол рядом с подсвечниками. Халтерн что-то тихо сказал Марик, и она после этого вышла из комнаты. Когда она закрывала дверь, я увидела, что снаружи находились стражники Короны.
Я сидела между Эвален и Рурик. Халтерн стоял у противоположного края стола и шелестел бумагами.
— Халтерн, ваша очередь, — сказала Сутафиори.
— Т'ан, с'ан, прошу прощения, что велел так срочно созвать вас в этот поздний час. Но у меня есть спешные сообщения.
Казалось, он раздумывал, как ему продолжить. Эвален и Сантил смотрели на него с напряжением, Сутафиори хмурила лоб. Рурик потирала себе виски тонкими пальцами.
— Стало очевидным, — продолжил Халтерн, — что мы еще не добрались до конца заговора.
Сутафиори кивнула.
— Мы никогда не верили, что Бродин н'ри н'сут Хараин действовал на свой страх и риск, но он — и это, пожалуй, было очень разумным с его стороны — ушел от наших вопросов.
Прикрытые перепонками глаза Халтерна внимательно наблюдали за ними. Инстинкт подсказывал мне, что это не сулило ничего хорошего.
— А что касается колдовского племени, — сказал он, — то имел место неприятный сюрприз: агенты Харантиша продолжали в течение длительного времени после смерти СуБаннасен получать золото.
— Это верно, — сказала Рурик, — а известна ли уже связь?
Эвален откашлялась.
— Он хочет сказать, что среди с'ан находится предатель. Может быть, он и прав. Но ведь это невозможно доказать, не так ли, Халтерн? Мертвые не могут обвинять.
— Они могут говорить, т'ан, если им дать время. — Он снова поднял бумаги и подержал их на весу, словно подозревая, что они состоят из менее ценного материала, чем пергамент. — Это было доставлено мне сегодня информаторами. Есть, кажется, и другие копии, но они отложены или помещены в надежное место, точно мне это не известно. То же, что адресовано мне, ко мне, как правило, и приходит… раньше или позже. Хотите послушать мертвого?
Я заметила, как стали переглядываться Эвален, Сутафиори и Рурик. Потом Сутафиори кивнула в знак согласия.
— «Признание Бродина н'ри н'сут Хараина, — совершенно обыденными тоном прочел Халтерн, — сделанные в шестой день седьмой недели дуресты в тюрьме Короны в Таткаэре.
Я признаю это, потому что моей жизни грозит опасность, но не со стороны Короны или церковь, а со стороны кого-то другого, им которого я назову позднее».
В этом месте Халтерн поднял голову и сказал:
— Детали вы сможете изучить позднее; заговорщиков много, как мы уже предполагаем. Сначала им руководила СуБаннасен, а затем… Однако, если мне будет позволено, я продолжу чтение с того места, где он называет имена предателей.
— Читайте же, — приказала ему Сутафиори.
Халтерн перелистал бумагу и разгладил их.
— Вот здесь… «При моем возвращение в Ширия-Шенин от меня снова потребовали подвергнуть опасности жизнь посланницы чужого мира, на этот раз путем инсценированного покушения на жизнь Канты Андрете. Это было худшим, что когда-либо случалось со мной: при нападении я мог бы узнан ею, а что бы спастись самому, должен был мнимое убийство превратить в настоящее. После этого случая я поспорил с моим заказчиком, но вы должны понять, что я был запуган угрозами с его стороны. К тому же, мне дали деньги, которые, как я думаю, поступили из Кель Харантиша. Теперь я законным образом обвинен в убийстве, в чем признаюсь, и в участии в заговоре, в чем также признаю себя виновным».
Халтерн читал ровным голосом, на пейр-даденийском языке, делая правильные ударения.
«Соответственно этому, я заверяюсь и клянусь именем Богини, что все, что я делал, я делал по настойчивым требованиям Т'Ан амари Рурик Орландис, прежде Т'Ан командующей, а теперь Т'Ан Мелкати, называемое ранее „Однорукой“ и „Желтым глазом“, которая отныне и на все времена должна именоваться убийцей, заговорщицей и платной предательницей Ста Тысяч».
Сутафиори недоверчиво и ненадолго рассмеялась.
Нелум Санти опустил голову.
Думаю, прошла целая минута, пока кто-то из нас отважился посмотреть на Рурик.
— Опровергните это, — сказала Сутафиори. — Я верю вам, Рурик, и позабочусь о том, чтобы этот лжец был убит…
Женщина откинулась назад в своем кресле и зловеще улыбнулась. Ее светлые глаза пробежали по лицам в комнате.
— У меня есть свидетели, — сказал Халтерн, — иначе бы я не делал подобных обвинений. Вот Сантил, начальник порта, из Алес-Кадарета, который принимал и передавал вам золото, поступавшее от Повелителя в изгнание: а вот — стражники короны Ти Дамари и Серан Габрил, допустившие, чтобы их старая знакомая Т'Ан командующая навестила Бродина в его камере незадолго до его… самоубийства. А вот еще и эти люди, которые видели нас в Ширия-Шенине, как я полагаю, Т'Ан. Вы станете это отрицать.
— Нет, — ответила Рурик. — Я этого не отрицаю.
Она сидела непосредственно рядом со мной, и я чувствовала пульсирующее тепло ее живого тела, энергию ее взгляда. Ее рука спокойно лежала на столе, и она совсем не помышляла о том, что бы хвататься за меч.
— Вы? — Меня словно оглушили. — Так это были вы?
Эвален встала и подала знак. Вошли четверо стражников Короны и встали у двери вне пределов слышимости.
— Сейчас нам нужно поговорить, — твердо произнесла она.
— Рурик с абсолютным спокойствием профессионального солдата взяла признание Бродина и быстро перелистала его страницы.
— Этого я не ожидала, — сказала она, пожав плечами. — Ведь вы понимаете, что он не настолько уж был виновен, как пытался вас о том уверить?
— Невиновен! — раздраженно сказала Сутафиори. — Вы еще говорите о невиновности!
— Но что касается большинства подробностей, то все верно. — Рурик положила на стол листы пергамента. — Ну, так что же будет дальше?
— Я в это не верю. — Эвален не отрываясь смотрела на нее.
— Я бы не стала все отрицать, но слишком уж хорошо знаю, насколько основательно работает вот этот мой друг. — Рурик одарила Халтерна взглядом, полным иронии и не лишенным признания.
— Тогда давайте послушаем свидетелей.
Я по-прежнему сидела как громом пораженная. Говорил Сантил, вызывались стражники, что бы подтверждать его показания. Не помню, что я поняла из всего им сказанного. Кажется, никто не мог опровергнуть факты, свидетельствующие о виновности Рурик.
Во время одной из пауз Сутафиори сказала:
— Рурик… как вы только могли сделать такое?
Я была оскорблена до глубины души, как, пожалуй, и все присутствовавшие. Речь здесь шла об обмане личного доверия. Рурик ничего не ответила.
Я думала об Орте и о том, что я здесь пережила: об убийстве, о долгом преследование по дикой стране, за морем… потому что я доверяла этой женщине. И я верила в то, что она была мне такой подругой, какую в жизнь можно встретить только однажды.
— Вы лгали мне, — тихо сказала я. — Все, что вы мне говорили, было ложь.