Мне вдруг стало ясно, что можно было предвидеть такое или нечто подобное. Все мои личные вещи находились в узле. Мне нужно было только взять его и исчезнуть.
К счастью, никто не видел моих сборов. Пальто я надела, уже идя по грязному двору. Только бы успеть опередить новость до Пятой стены и покинуть город…
— С'арант, — крикнул Родион, — куда вы идете?
Я коснулась рукой джайанте. Но учебный бой привлек бы к себе внимание, к тому же я могла сражаться с аширен. Золотоглазое лицо имело кроткий вид. «Ке еще не слышал об этом», — подумала я.
— Идем со мной.
Посланница и л'ри-ан — такая картина была очень привычна на улицах Ширия-Шенина. Ветер больно хлестал меня по лицу, когда мы выходили через ворота Л'Ку в Первой стене.
— Сегодня отплывают речные суда?
— Сегодня праздник Пятого дня… но я думаю, что да. А зачем?
— Я покидаю город, — ответила я.
В моей голове возникла схема маршрута, потому что я помнила карты, которые видела в библиотеке. Вниз по реке Ай до Свободного порта Морврен, потом по римонскому побережью до Таткаэра. Для меня было безопаснее находиться на острове Короны, если бы только удалось туда добраться. Если не помешает еще что-нибудь, то в Таткаэре можно сесть на корабль и уплыть на Восточные острова. На Землю.
— Я пойду с вами, — сказал Родион.
— Ты не знаешь, почему я ухожу. Слишком опасно вовлекать в это дело аширен. — Если бы я подумала лучше, то не сказала бы этого.
— Разве это мой недостаток, что я аширен? Я ваш л'ри-ан и пойду с вами. Если я останусь, они принудят меня сказать, куда вы ушли. — Ке внимательно посмотрел на меня. — Почему вам нужно покинуть город?
Вторая стена, Третья, и все еще стража пропускает нас беспрепятственно. Сейчас мы шли в толпе, которая праздновала Пятый день на всей территории рынка.
— Потому что не собираюсь снова позволить спрятать себя за решетку, да к тому же еще за убийство, которого не совершала.
«Потому что незначительная служащая Доминиона слишком легко может исчезнуть, — мысленно добавила я, — и потому еще, что в Южной земле нет ничего, что соответствовало бы юстиции».
Глаза кир округлились и стали ясными.
— Убийство?
Я натянула капюшон, чтобы он защищал меня от ветра и любопытных глаз. Мимо спешили люди.
— Идем со мной, — сказала я. — Как только я достаточно далеко спущусь вниз по реке, я оплачу тебе твою обратную дорогу сюда. Ты сообщишь обо мне здешним ответственным лицам, скажешь, что я сделала и почему. Потом же ты не будешь играть никакой роли. Делай, что я тебе говорю, Родион.
У ке был такой вид, будто ему было сложно понять обстоятельства. Теперь ке уже не был уверен, хотел ли сопровождать меня.
— Я это сделаю, — наконец сказал он. — С'арант, вам тем или иным образом нужно заставить меня замолчать. Такой способ мне нравится больше.
Четвертая стена. Пятая, и вот уже на фоне неба вырисовываются башни-зиккураты. Город выпускал нас к серой, Блестящей реке. Холодная вода лизала деревянный пирс. Сейчас было делом удачи — разузнать, плывет ли сегодня вниз какое-нибудь судно.
«Нужно немедленно отплывать», — подумала я, оглянувшись на город, и поняла, что именно сейчас объявили тревогу.
Корпус речного судна скользил по бурной воде. В его попутном следе извивались ветви. С берега свисали кусты, пригнутые весенними потоками.
Я облокотилась на поручни, повернувшись в сторону от бывших на борту людей.
— Корабельщик хочет получить половину платы сейчас, — сказал Родион. — Куда вы хотите плыть?
— Где здесь есть большая телестре на реке, в которой имеется много лодок?
— Кепуланан, — предложил ке. — Хассихил. Пел'шенин.
— Я бы хотела в Хассихил. — Я развязала шнурок на шее и отсчитала несколько серебряных монет. — Скажи корабельщику, что у твоей т'ан болит старая рана и она, вероятно, большую часть пути проведет в своей каюте.
— Они станут задавать вопросы, — ответил ке, — и если слух дойдет досюда, они вспомнят нас. С'арант, что вы сделали?
— Ничего. Делай, что я тебе говорю.
Над покрытой террасами землей нависли голубые сумерки, от слившихся с плавнями берегов поднимался пар. Я не снимала капюшон и избегала встретиться с чьим-нибудь взглядом. Внизу, в своей, каюте, я сняла сумочку и джайанте и легла на койку.
— С'арант, — спросил Родион, — вы больны?
Ке думал, что отправился в дорогу с сумасшедшей. Я закрыла глаза и почувствовала на себе взгляд Родиона. «Я не сумасшедшая», — подумала я. — Может быть, в данный момент несколько неуравновешена, но не сумасшедшая. Действительно нет».
— Где мы?
Уже были почти вторые сумерки, значит, мы проплыли весь день вниз по реке от Ширия-Шенина.
Родион посмотрел на камень с надписью у причала.
— В Бахарубазурие.
— Иди вниз и принеси мои вещи. Смотри, чтобы тебя не видели.
Позади причального мостика я увидела полускрытые гигантским тростником плоские крыши больших строений телестре.
Все в целом это имело размеры города со складами и общественными домами. Это было хорошо. То оказалась одна из торговых телестре, которые торгуют изделиями гончарного производства, стеклом, бекамилом и прочим подобными товарами, в которых нуждаются проезжие.
Родион сошел за мной с судна в толпе по сходням. Никто не видел, как мы ушли.
«Есть хороший шанс, что нашего отсутствия здесь еще не заметили, — подумала я, — и тогда не будут знать, где мы покинули судно. Они будут думать, что мы отправились в Хассихил…»
— Мы останемся в общественном доме? — спросил Родион.
— Чтобы они могли нас вспомнить?
— Куда же мы тогда?
Вокруг вдоль стен были расставлены торговые палатки под тентами из бекамиловой ткани. Я не видела людей в униформах стражников Короны или городской стражи Андрете, но это ничего не значило. Я спрашивала себя, не отнесут ли это дело к обязанностям домов-колодцев. Если да, тогда они передадут сообщение по пунктам связи через рашаку. И нет никакой возможности остаться вне досягаемости этих линий связи.
— Сначала на рынок. Одеяла и провиант. — Я провела большим пальцем руки по шнуру с монетами. Нет, бедняками мы, вроде, еще не были.
Сумерки быстро уступали место темноте. Я все время много двигалась, от длительного напряжения у меня болела спина. Общественные дома были невелики, в обоих нас более или менее запомнили бы, а позднее и вспомнили бы. Я хотела затеряться в большой толпе и потому пошла обратно той же дорогой по грязному следу вблизи причального мостика.
Иной возможности не было. В длинных, низких складских помещениях никого не оказалось, некоторое из них не годились для ночлега, поскольку их основательно разрушили зимние бури.
Одна дверь распахнулась, когда я ее толкнула.
— Будет холодно, — возразил Родион.
— Сейчас начало ханиса. Заморозка не должна быть.
Я уложила одеяла под более надежными участками крыши. Родион дополнительно положил на деревянный пол свое пальто.
Я погрузилась в сон еще прежде, чем ке прекратил что-то жалобно бормотать.
Послышался скрип, когда открылась дверь.
Родион вскочил и бросился к двери, в которую кто-то вошел.
Ке ударил один раз голой рукой у него не было времени вынуть свой нож. Затем кто-то прохрипел и тяжело упал на пол. Родион стоял рядом и ломал от отчаяния руки. Я встала, качаясь, и закрыла дверь.
Проковыляла назад. Ноги мои окоченели от холода, из-за этого я просыпалась ночью шесть или семь раз. Сейчас у меня кружилась голова.
На ортеанце была даденийская рабочая одежда серо-желтого цвета, он — нет, она — лежала на спине, являя собой ужасную пародию на сон, и из ее носа текла кровь.
Я стояла и несколько минут не отрываясь смотрела на женщину. Мой мозг все не мог прийти в себя от сна. Я чувствовала в своих движениях вялость… Однако резкость всегда быстра и неожиданна. Я стерла из своей памяти воспоминания о Ширия-Шенине.
Женщина часто и неглубоко, дышала я чувствовала это по влажному пару на своей руке, которую поднесла к ее рту. Я вытерла насухо руку и приподняла пальцем ее веко. Глаз без белка казался мутным из-за мигательной перепонки.